Высокий женский голос пропел вступление, когда я заметил движение у леса. Зажал мяч в ладонях и прошелся к забору, чтобы разглядеть. Сначала никого, кроме гусей, не заметил. А потом увидел. Ее. И каждый раз органы скручивает в узел, стоит глазам поймать ее образ.
– Агата?! – позвал я, когда та собралась ретироваться.
Она развернулась, а я вышел из калитки и подошел еще ближе. Между нами валялся черный кот Паук, он когда-то принадлежал ведьме и очень полюбил мою маму. Вечно шастал по нашему двору, особенно зачастил после смерти хозяйки.
– Привет, – улыбнулся я, глядя в ее испуганные глаза.
– Э, привет, – кивнула она.
Я осмотрел ее ноги и не потому, что они были стройные и гладкие, и ладонь засвербела от желания к ним прикоснуться. Я изучил затянувшиеся раны и побледневшие царапины.
– Гуляешь? – нарушил молчание я.
Агата кивнула, готов был поклясться, один ее глаз не мог определиться, куда смотреть: на мой торс или в глаза.
– Составишь компанию?
– Я не умею, – ответила она, указав на мяч.
– Научу, – еще шире улыбнулся я, и ей пришлось сдаться.
В белом сарафане она была похожа на ангела, с длинными, растрепанными светлыми волосами. Агата пошла за мной на площадку, и я поставил ее в центр.
– Отсюда я точно не попаду, разве что тебе в глаз. – Она скрестила руки на груди.
– Сейчас покажу тебе, что делать.
Сначала я на своем примере объяснил, как правильно бросать мяч. Затем вручил его Агате – та замахнулась и кинула его прямо в забор, раздался оглушительный звон металла.
– Бесполезно, – пропыхтела она. – И давно ты этим занимаешься?
– С семи лет. Езжу иногда на выездные игры, но не мечтаю о сборной, – ответил я, поднял мяч и дал Агате. – Смотри, слабая рука, в твоем случае левая, должна направлять, придерживать мяч, во-о-от так. Не сжимай его в ладонях, не зажимай пальцами. Растопырь их. Эту руку согни на девяносто градусов. Бросай на выдохе.
Агата внимательно слушала и меняла положение рук, затем подпрыгнула в броске, и мяч попал в обруч корзины.
– Почти! – воскликнула она, и ее улыбка чуть не прострелила мне сердце.
– Иди сюда, – подозвал я, когда Агата подхватила мяч.
Встав сзади, я вложил мяч ей в руки, поставил их в нужное положение и замер, осознав, что всем телом прижат к ней, а ее тонкие грубые пальцы касаются моих. Агата не издавала ни звука, но я ощутил чокнутый ритм наших сердец. Она все не двигалась, и я почувствовал, как похолодели ее пальцы, а я не удержался и провел носом по ее волосам, вдыхая летний аромат с примесью сена и молока.
– Б…бросаю? – выдохнула она.
– Угу… – промычал я над ее ухом.
Я чувствовал, как напряглась ее спина, и она наверняка сопротивлялась желанию запрокинуть на меня голову. Резко двинувшись, Агата бросила мяч и попала точно в кольцо. Я захлопал, улюлюкая, Агата присела в кривом реверансе.
– У меня хороший учитель, – хихикнула она.
Мы продолжили играть. Я научил Агату пасовать, и она с радостью прыгала по площадке, бросая мяч исключительно по моей схеме, а не из-за головы или от груди. Я еле отрывал от нее взгляд, но все же разок засмотрелся и получил мячом по голове, стоя у корзины, когда она промахнулась. Агата попыталась удержать смешок – ничего милее не видел. И чем дольше мы играли, тем меньше мне хотелось домой или куда-либо еще. Через час мы вымотались, волосы у Агаты намокли и слиплись, от меня же разило потом.
– Умираю, как пить хочу, – прохрипел я.
– У дома ведьмы колонка, пойдешь? – повела бровями Агата.
– На слабо берешь? – усмехнулся я. – Пойду.
Я подхватил мяч, и мы наперегонки отправились к дому ведьмы, толкая и пихая друг друга, сбивая с пути. Агата заливисто хохотала, и я пожалел, что не включил диктофон – так бы и слушал ее смех. Но она вовремя поставила мне подножку, я шлепнулся на бок, стукнувшись головой о кочку, и пришел в себя.
«Хорош о ней думать, парень, это уже слишком».
Агата первой добежала до колонки, бесстрашно открыла скрипучую до боли в ушах калитку и надавила на рычаг, подставив лицо под струи воды. Жадно напившись, она умылась, и я сменил ее. Потом набрал воду в ладони и запульнул в Агату, поток попал на платье, прямо на живот, и ткань прилипла, очерчивая плоский пресс. Лучше бы я этого не делал.