Хелен закрыла глаза, кожу покалывало от его дыхания, и она представляла его стоящим в одиночестве в длинном, тускло освещенном холле с блестящим, свеженатертым полом. Слушающим ее, стоящим всегда обособленно, где бы ему ни приходилось бывать.
Он отличался от других людей и знал это. Чужой, даже в родном городке, из-за того что был не такой, как все.
Вот в чем заключалась проблема, так ведь?
— Думаешь, я добьюсь успеха? — поинтересовался он.
О да, она всегда так считала, но разве не говорила? Думаю, ты пойдешь очень, очень далеко.
— Мне кажется, ты приручишь их настолько, что они будут есть у тебя из рук.
— Мне нужно, чтобы они всего лишь читали кое-какие книги. — Он откинул со лба ее волосы. — Я хочу, чтобы только ты ела с моих рук. Чем тебя накормить?
— A что у тебя есть? — Хелен посмотрела на его ладонь, вдохнула запах тела. — М-м-м. Я очень люблю кожу, приправленную золой и дымом. — Она провела языком по длинной глубокой линии жизни на его ладони. — Немного секса и соли. Вкусно, очень вкусно.
— Это только легкая закуска. — Он приподнялся и склонился над ней, улыбаясь. — Язык считается большим деликатесом в наших краях. Хочешь еще немного?
— С удовольствием…
С удовольствием. Любовь к нему всегда приносила ей радость. Она любила его глубокие поцелуи и язык, и знала, что он предпочитает заниматься любовью ранним утром, когда мир наполнен туманами, свежестью и новизной. Самое время для прогулок верхом. Они наслаждались друг другом, пока не выбивались из сил, затем дремали, обнявшись, вдыхая пахнущий лавандой утренний воздух. Им не удавалось заснуть по-настоящему, потому что малейшее движение переходило в страстное проявление нежности.
Мягкий серый свет просачивался в щелочки тростниковой крыши. Воздух пропах свежестью и дымком. Из окутанной туманом рощицы доносилось печальное пение голубки. И ответное воркование голубя. Под отсыревшим одеялом Хелен прижалась к Ризу, и он тут же обнял ее.
— Готова попробовать угощение, приготовленное на моей кухне?
— Я скоро ухожу. Не хочется двигаться, но если придется это делать, то хоть по направлению к машине.
— Тогда не двигайся. — Он вытащил руку из под одеяла и посмотрел на ладонь, которую она шутя «ела». — Черт, как жаль, что я не могу наколдовать, чтобы здесь появилась яичница с беконом. Но мы уже выяснили, что я не волшебник.
— Да, ты — Блу Скай, и это самое волшебное имя, которое я когда-либо слышала. — Она поцеловала его пустую ладошку, затем чмокнула в губы. Но настроение испортилось от мысли, что ее сын мог бы носить фамилию Блу Скай.
Она отстранилась. — А меня следовало бы назвать Серебристая Луна, потому что мне необходимо исчезать с восходом солнца.
— Или потому, что я встречаюсь с тобой раз в тысячу лет, — сказал он, произнеся «тысячу» на характерном для их местности диалекте.
— Или потому… — О, да у нее была тысяча причин. — Мне пора на работу.
— Который час?
— Мне нужно перед работой кое-что сделать. — Во-первых, она хотела позвонить сыну. Их сыну; в свете туманного утра, глядя на своего любимого, она не могла не думать о сыне. Ей хотелось сказать Ризу, сказать им обоим. Она так часто мысленно переживала момент, когда сообщит ему о сыне, то представляла примирение, то беду. — Риз…
— Ты до сих пор не начинаешь утро без чашки кофе, да? — Он уже сел. — Я нашел кое-какие бумаги и хочу показать тебе. Меня интересует твое мнение. Останешься выпить кофе, а заодно и посмотришь?
— Бумаги твоего отца?
— Да, материалы, касающиеся казино. Материалы, в которых тебе легче разобраться, чем мне. Я считаю, нужно изучить документы, если я собираюсь провести судебное разбирательство вместо отца.
— Ты решился?
— Полагаю, это самый правильный вариант. — Он вылез из-под одеял и, наклоняясь под свисающими ветками, начал одеваться, одновременно объясняя. — Начинать надо прямо сейчас, сегодня утром, и не только из-за нас.
Из-за нас? О, господи, Риз, только не сглазь. Нас — опасное слово. Если не раскрыть правду, не будет никаких нас. «Опасное» — даже не совсем подходящий эпитет. «Роковое» — вот как лучше сказать. Где она сняла одежду?
— Потому что интуиция подсказывает мне, что так следует поступить, — говорил он. — Знаешь, ты говоришь: «О’кей, я играю», и ощущаешь, что необходимо делать. Ты владеешь мячом, владеешь площадкой, ты всемогущ. — Он бросил комбинацию ей на колени. — Шестое чувство подсказывает правильный ход. С тобой подобное случалось?
— Да. Иногда это чувство обманчиво.