Расскажи ему! Если бы она была честным человеком, она бы рассказала, потому что он явно честный человек и заслуживает того, чтобы ему говорили правду. Если бы она была ангелом, она бы рассказала ему давным-давно. Не — совсем — честная — и - далеко — не — ангел — хотела рассказать ему правду, но не могла. Потому что это касалось не только ее одной.
Я хочу тебе рассказать! Но с какой стати?
Он был то ли по уши влюблен, то ли увлечен — но это касалось его самого. Его самого, а не его ребенка.
Его ребенка. Ребенка Риза. Хелен ни на минуту не оставляла мысль о том, что ждет Сиднея впереди, его судьба, счастье, безопасность. Но никогда раньше она не позволяла себе думать о нем, как о ребенке Риза. Риз был так велик, он был так далеко. Большой Человек, Тот Кто Касается Неба, эпический герой. Человек, который…
— …я рад, что ты была со мной у Картера, — он взял ее руку в свою, переплел свои пальцы с ее, — понимаешь, как это трудно. Мы ведь братья, должны понимать друг друга. Но как этого добиться, с чего начать — понятия не имею… К примеру, я хочу ему сказать, чтобы он уделял больше внимания семье. Ну как я могу это сделать? Он скажет, что это не мое дело. По крайней мере, сейчас.
— Может быть, можно как-нибудь осторожно спросить у него про долги, о которых упомянула Сара?
— Пожалуй, думаю это его не обидит, — вздохнул он. — Потому что речь идет о детях. У них такие хорошие дети. А дети не обязаны расхлебывать проблемы, созданные родителями. Дети не должны страдать. Они имеют право на детство… Как говорится, легко сказать, если у самого нет детей.
— Ты так хорошо с ними общался, — вставила она, понимая что это слабое утешение. Рано или поздно ей придется сказать ему, что у него есть сын. Она собиралась сделать это позже, но она не думала, что будет такая ночь, что они так откроются друг другу.
— Когда я увидела тебя первый раз — ты был среди детей, — вспомнила она.
— И ты решила, что я один из них. Переросток.
Она хотела было возразить, но он ей не дал. — Но ребенком я был тогда, когда играл в мячик.
— Ты и сейчас такой. Сегодня ты был ребенком. Сегодня, у Картера.
— Это всего лишь игра. Наш Старик любил говорить «всего лишь игра». Но это была моя игра. Он говорил, спортивные боссы меня используют, но никто не использовал меня так, как он. Я был его служанкой. Он, бывало, уйдет в запой, и все остается на мне. За ним смотреть, за домом… детства у меня не было. А когда он бросил пить, он утратил ко мне всякий интерес. Потому что получил назад Картера. Он заполучил назад на блюдечке с голубой каемочкой свежеиспеченного сына, которого вырастил кто-то другой. Сын был — просто загляденье. Отец так гордился — как он много знает, как он красиво говорит, какие у него манеры.
— Тобой он тоже гордился, — перебила Хелен.
— Он мне этого не говорил. Он только поучал.
— И ты уехал и порвал с ним?
— Не совсем. Приезжал иногда в гости. Оплачивать телефонные счета. — Он грустно покачал головой. — А потом меня позвали в Совет. Но я-то понимаю, что это не я им нужен. Они твердят про традиции, но я понял, им нужен Рой Блу Скай, вот что им нужно.
— А что ты сам думаешь об этом?
— Может потому я и согласился, — он грустно усмехнулся, — пусть Старик использует меня еще разок.
— Ради чего?
— А этого я пока не понял. Знаю только одно, если «Тэн Старз» представляют люди, вроде Дарнелла, то — он щелкнул пальцами, — то я должен быть в этом Совете. Он так напоминает мне моего первого агента. Источает улыбки и рассказывает тебе, какой ты идиот. «Я буду думать за тебя, сынок», говорит. Я его потом уволил.
— Дарнелл просто работает на «Тэн Старз», он не один из них.
— Он и глаза, и уши, судя по отцовским бумагам. Но если это так, то хотелось бы знать, какой частью тела является мой брат. Кто ему платит? И тебе тоже? — Она остановила его взглядом, и он вскинул руки. — Я же не спрашиваю, сколько.
— Мне платит казино.
— Из денег племени?
— Осторожно, Риз. Ты слишком широко шагаешь.
— Да, верно. — Он приподнял свою гигантскую ногу. — Ты видала, какого размера у меня ботинки?
— Надо быть поосторожней. Не разрывай контракт, пока не узнаешь игроков поближе.
— Думаешь, это не мое дело, кто сколько получает? — Он откинулся на скамейке, положил ее руку себе на колено.
Я здесь вырос и знаю индейцев. Может волосатых ковбоев я не всегда понимаю, а индейцев я знаю. И еще, я умею держать свои мысли при себе.
— Раньше умел, — возразила она, — думаю, эту традицию следует возродить. Пока ты не понял, кто есть кто.