Он заткнул ей рот новым поцелуем, и это было абсолютно правильным решением — следующий стон вышел бы слишком громким для стен больничного кабинета. Внутри всё туже стягивался узел, а бельё очень быстро намокло от таких умелых манипуляций. Она едва смогла вспомнить, что собиралась избавить Кирилла от рубашки, но сил и самоконтроля хватило лишь на то, чтобы распахнуть её и пройтись пальцами от груди к мягкому рельефу пресса, вызывая у него сдавленный хрип.
— Какая чувствительная… уже влажная…
Он будто не мог поверить в такую моментальную отдачу, всё глубже впиваясь в неё поцелуем. Заполняя собой всё пространство, превращая сердцебиение в один сплошной стук. Это была не просто шоковая терапия — а настоящий удар дефибриллятора, особенно когда Кирилл попросту рванул тонкое кружево, с безжалостным треском убирая ненужную преграду, и тут же безошибочно находя пульсирующий желанием комочек.
— Кир, — умоляюще выдохнула Саша, роняя голову ему на плечо и не в силах открыть глаз. Её руки свободно гуляли по его торсу, чуть цепляя ногтями смуглую кожу, а когда умелые пальцы слегка надавили на клитор, она вскрикнула от прокатившего волной по венам жара. — Кир!
— Здесь, маленькая, — довольно отозвался он, покрывая рваными жгучими поцелуями её ключицы.
Явно понимал, чего она просила так отчаянно, и пытался не торопиться, однако их ситуация не предполагала долгих прелюдий. И Саше захотелось ему об этом напомнить, требовательно укусив его в шею:
— Я буду кричать на всю эту хренову больницу, если ты не…
Оборвалась на полуслове, протяжным стоном, потому как два его пальца уверенно скользнули внутрь её распалённого тела. Надавливая на внутреннюю стеночку, превращая кровь в раскалённую лаву. Саша с тонким всхлипом подалась бёдрами ему навстречу, желая только ещё большего растяжения, чтобы он заполнил её до основания, сделал своей до каждой клеточки. Грудь ныла без потерявшегося воздуха, а может и от того, как бесновалось сердце, стуча, кажется, даже в самом животе.
— Не — что? — коварно шепнул ей на ухо Кирилл, тут же прикусывая мочку. Мстил за афродизиаки в кофе или просто хотел довести её до последней грани? — Скажи, что я должен сделать. Может, вот так? — и к двум пальцам присоединился третий, с трудом умещаясь в узком лоне совсем не блещущей опытом девушки.
Новый вскрик, который наверняка было слышно до самого окошка регистратуры этажом ниже, но об этом никто не думал сейчас. С трудом найдя воздух для слов, Саша выпалила:
— Трахни меня. Как можно сильней, жёстче.
— Напросилась, — прошипел Кирилл, и вспыхнувший в его глазах адский огонёк обещал ей нечто невероятное.
Сплетаясь с ним в новом поцелуе, отдающем слабостью в колени, девушка даже на секунду подумала, что эта просьба была лишней: её и так мелко трясло от того, как осторожно двигались внутри эти длинные тонкие пальцы. Найдя уходящую к ремню его брюк полоску чёрных завитков, Саша с силой царапнула вдоль неё ногтями. Голодный укус, оттягивая нижнюю губу, обжёг до самой груди слабым покалыванием. Рёбра давило.
Сложно было сосредоточиться на лишней одежде, и всё, что удалось сделать — расстегнуть ширинку и приспустить брюки с бельём, освобождая Кирилла от ненужных оков. Ему пришлось прекратить свои манипуляции, вновь обхватывая её бёдра поверх чулок. Теперь была его очередь простонать прямо ей в рот, потому что ему наверняка терпелось с большим трудом из-за всех хитростей пациентки. В маленькую женскую руку скользнул каменно твёрдый, пульсирующий напряжением член, и когда Саша попыталась мягко дотронуться до желанного приза, то ощутила лёгкое беспокойство: да, таблетки в кофе точно были ни к чему. Как это вообще в ней поместится? Благо, хотя бы о защите не надо волноваться из-за принимаемых препаратов.
— Ого, — выдохнула она, как только Кирилл в отместку ушёл поцелуями к её груди, аккуратными покусываниями краснеющей кожи. Ласками мягких полушарий, путая мысли и поселяя трепет, смывающий возникшие было сомнения. Теперь попробовать такой экстрим хотелось ещё больше, и Саша восхищённо прошептала, — Это всё мне?
— Всё. Весь. Твой, — рвано отвечал он ей, не отрываясь от своего занятия и даже прикусив сосок через кружево, от чего Саша нетерпеливо дёрнулась. Но ещё больше грели душу его слова — лучше любых признаний, такие отчаянно искренние, что сердце сжалось, а затем снова понеслось галопом.