– Куда торопишься, куколка? – второй делает шаг в мою сторону и нагло срывает шапку с головы.
– Отдай! – произношу довольно строго, но парень не впечатляется моим тоном.
Вертит шапку в руке и противно улыбается, глядя на меня.
А у меня все кипит внутри – откуда только берутся подобные дегенераты? Вот уверена на сто процентов, что у них нормальные родители. Однако не понятно одно – почему не объяснили своим отпрыскам, как надо себя правильно вести? Что наглость и хамство никак не красит их, и уж тем более не делает крутыми парнями.
– Поехали с нами, – первый подходит ко мне ближе и вырывает из рук папку. – Что тут у нас? – заглядывает внутрь, доставая один лист.
Правда, не учитывает, что на улице сильный ветер. Папка раскрывается от порыва воздуха, и несколько листов разлетаются по аллее.
– Урод! – произношу негромко, после чего приседаю, чтобы подобрать свои отчеты.
Надо же мне было столкнуться с ними именно сейчас! Хотя и раньше напрочь отсутствовало желание общаться с подобными типами. Они могут и дальше отпускать свои пошлые шуточки, пытаясь выглядеть крутыми мачо, но я буду умнее.
Игнор – лучшее средство в общении с подобными идиотами.
Подбираю последний лист с асфальта, как слышу громкое:
– Ай! Больно!
А спустя пару секунд неизвестный мужской голос произносит довольно резко:
– Тебе же сказала девушка, отдай!
Замираю на месте и чувствую, что сердце останавливает свой ритм. Дыхание сковывается, а ноги, как я ни пытаюсь встать, отказываются выпрямляться. Черт, да что ж такое со мной происходит? Какая неведомая сила снова заставляет меня вести себя так глупо?
Задираю голову и наталкиваюсь на пристальный взгляд голубых глаз. Только этого мне не хватало для полного счастья! Надо как-то взять себя в руки и не выдать своих эмоций с головой.
Захар, не отрывая от меня своего пристального взгляда, и даже не прилагая никаких усилий, выкручивает руку парню, который сдёрнул с меня шапку, а второй наглый тип замирает на месте, круглыми глазами глядя по очереди то на меня, то на Гончарова.
И как, скажите на милость, мне реагировать на происходящее?
– Захар, мы же не знали… – начинает нервно оправдываться паренек, который держит в руках папку. Делает шаг вперед, передает ее мне и снова отходит.
– Пошли вон! – резко вырывается у моего нечаянного спасителя.
Парни смотрят на Захара перепуганными глазами, и после того, как тот отпускает руку первого из приставал, выхватывая у него мою несчастную шапку, быстренько испаряются, убегая в сторону университета.
Надо же, какая тяга к знаниям просыпается у людей в экстренных ситуациях!
Провожаю своих недоброжелателей взглядом, прижимаю папку к груди, тяжело вздыхаю, после чего снова смотрю на Захара. А сердце пропускает парочку ударов – снова эти голубые глаза. Вот никуда от них не деться, как бы я ни пыталась скрыться или убежать. Хоть на край света, все равно найдут и заставят вернуться.
Парень стоит на месте и внимательно сканирует меня с ног до головы. И от этих чертовых глаз пробегает дрожь по всему телу. И как тут справиться с эмоциями, когда от одного его взгляда ноги ватными становятся?
– С-спасибо, – еле выдавливаю из себя одно слово и киваю утвердительно головой.
Пока это все, на что я сейчас способна. Его взгляд меня подавляет, лишает возможности ясно мыслить и трезво рассуждать. Вон, даже заикаться уже начинаю, чего раньше со мной никогда не происходило.
– Пожалуйста, – отвечает голосом, от которого веет арктической стужей. Надо сваливать отсюда, пока не поздно, потому что даже дар речи, кажется, пропадает напрочь.
Отвожу взгляд, глядя перед собой, и собираюсь уйти. Дальнейшее общение считаю бессмысленным, так стоит ли тратить свое время? Делаю шаг, второй, однако надменный тон парня заставляет меня остановиться на месте:
– Будешь должна.
– Чего вдруг? – на автомате выпаливаю и поворачиваю голову в сторону, натыкаясь на голубые глаза.
Чувство волнения внезапно испаряется – столь наглый ответ и приказной тон действуют, как поток ледяной воды.
А чего, собственно, я удивляюсь? Что еще можно услышать от подобного типа? Надо же, избавилась от одних идиотов, нашла на свою голову другого! Еще более наглого и высокомерного.