Я жалею о том, что врала, и себе, и ему, я жалею, что мне не хватило опыта распознать свои чувства. Я жалею, что не берегла каждую секунду, проведенную с ним, потому что я ценю эти мгновения более всего.
Как бы то ни было, я не жалею об этой истории. Его истории. Моей истории. Нашей истории.
Я бы пошла на это снова, ради одного лишь мгновения с ним. Я бы сделала все это снова с ним. Я бы прыгнула вслепую, если бы был хоть 0,01%-ый шанс, что он все еще там, ждет, чтобы поймать меня.
Глава 31
ЧЕТЫРЕ
Суббота.
Четвертая, с тех пор, как все произошло.
В моей почте в папке «Черновики» все так же десятки писем, которые я никогда не отправлю ему.
Я все еще (даже больше, чем раньше) живу в стране «что было бы, если бы», и, поверьте, это весьма печальная страна. В почтовом индексе здесь сплошные утраты, вы вдыхаете сожаление с каждым вдохом, печаль просачивается всюду и от нее нигде не спрятаться.
Чаще всего на перемены людей подталкивают именно отчаяние и горестные муки.
Печаль обезоруживает, лишает сил. Гнев же, напротив, требует действий и воли. Но я не могу злиться, когда сама стала причиной своих невзгод.
Я проводила выходные у окна своей квартиры, пытаясь заставить себя выйти наружу, но так и собралась.
Никому не позволяйте говорить, что ваша жизнь вернется в норму после урагана.
У меня тонны папок с фотографиями, которые я не могу открыть.
Номер, который я не могу набрать.
Рубашка, которую я не могу носить.
Имя, которое я не могу произносить вслух.
Воспоминания о глазах, которые буду преследовать меня вечно.
Я живу в страхе больше никогда не увидеть эти глаза. И в еще большем страхе от мысли, что я в них прочту, если увижу...
Хелен была недовольна, мол, она получила не то, что хотела.
Она сказала, что это было «любовное письмо, адресованное Сенту».
Но все мы знаем, что истории такими и есть. Истории меняются. Так же, как и люди. Мы меняемся, когда страдаем, когда берем, когда даем, когда любим. Когда теряешь объект своей любви, то твоя реальность навсегда меняется, обратной дороги нет. Тебе приходится строить более крепкие стены, изменить свои ожидания и ждать солнечного света.
Нигде нет такого солнечного света, как в Чикаго — оранжево-золотое свечение переливается над зданиями, отражаясь в зеркальных окнах. Я наблюдала за рассветами и закатами, наблюдала за дождем из этого самого окна. Я наблюдала за тем, как Джина уходила, как мимо проезжали машины, не фокусируясь на том, какого они цвета, лишь на том, что ни одна из них не принадлежала ему.
Стоящий рядом ноутбук пикнул. Джина ушла на обед с Уинн, но я, кажется, все еще не могу найти в себе силы, чтобы начать работать.
Я пытаюсь работать над новой статьей. Статьей с хорошим материалом. О людях. Потерях. Надежде. И... прощении. Я наливаю чай, когда телефон вибрирует. Номера нет в списке контактов.
Я останавливаюсь, ставлю чашку, затем отвечаю.
— Мисс Ливингстон, это Кэтрин Улисс.
Я замираю.
Личный ассистент Сента.
— Вы слышите меня?
Мое сердце. Мое сердце готово буквально выпрыгнуть мне на колени.
— Да, я слушаю.
— Он бы хотел встретиться с вами в своем офисе.
Я закрываю глаза.
— Сказать ему, что вы отказались?
— НЕТ! Я... в котором часу? Я буду, — мои пальцы дрожат, пока я записываю время, а стоит положить трубку, как они принимаются нервно выводить какие-то каракули.
Весь мир начинает плыть, я заставляю себя опустить ручку. Смотрю на часы. На дату. На знак вопроса. Сердце. И имя Малкольма, которое написала вместе со всем остальным.
Я наконец-то увижусь с ним. Не представляю, что я скажу, откуда начну, как это вообще может сработать.
Я представляю, как целую его, набираюсь храбрости, чтобы сказать, что люблю его.
Я представляю, как, возможно, всплакну, потому что этот месяц был худшим за всю мою жизнь.
Я представляю его во всей красе и в груди тут же вспыхивает огонь, кровь кипит.
Его офис.
«М4».
Сент.
Я чищу зубы, принимаю душ, затем бегу к шкафу, распахиваю двери, рассматриваю свою одежду, надеясь, что один из нарядов, правильный наряд, выступит вперед и закричит НАДЕНЬ МЕНЯ, ОН НЕ СМОЖЕТ СКАЗАТЬ ТЕБЕ НЕТ В ЭТОЙ ОДЕЖДЕ! Вместо этого перед глазами только рукава и ничего, ничего, подходящего для этого момента. В шкафу спрятана его рубашка. Я так любила спать в ней. Она окутывала меня, как его объятия, в ней мне снились самые лучшие сны, иногда даже эротические, даже когда проходило всего ничего с момента его настоящих объятий. Я достаю ее и смотрю на нее, мне ее так не хватало. Затем я снова прячу ее в секции с платьями.