— Не останавливайся, — выдыхаю я, покачивая бедрами в неожиданном желании оказаться ближе к нему, почувствовать его кожу на своей.
Я вся дрожу. Он поднимает голову и целует меня в уголок рта, легонько покусывая. Он стонет, и я понимаю, насколько он завелся.
— Не останавливайся, — прошу я.
— Я не остановлюсь до утра, — он отодвигается и обхватывает ладонями мое лицо. Я смотрю в его мерцающие зеленые глаза, наблюдающие за мной с выражением, которое не могу описать. Он смотрит на меня, словно я богиня. Словно он никогда не мечтал о такой, как я. Он смотрит на меня с таким желанием и нежностью, что я чувствую, как мое горло снова сжимается. Я к этому не готова. Я напугана. Я взвинчена.
— Какого...
Верхний свет включается, и я сажусь прямо, смущаясь, прикрывая свое пылающее лицо руками.
Джина недоуменно моргает.
Сент жмурится, затем открывает глаза, при этом он выглядит так невероятно сексуально, мужественно, такой рассерженный и заведенный, что я тянусь, быстро застегивая его рубашку, ревнуя к тому, что Джина увидит его грудь, его пресс, к которым я буквально только что прикасалась с таким безумством.
— Надеюсь, все на самом деле не так, как выглядит, — хмурится Джина, упираясь рукой в бок.
— Не так, — выпаливаю я, не подумав, после чего смотрю на него, находящегося в полнейшей растерянности. Его волосы так мило взъерошены, но сам он более, чем раздражен.
— Твоя соседка, — говорит он сквозь зубы, злясь, что вообще забыл, что я живу не одна.
Сгорая от стыда, я поднимаю его на ноги (это требует значительных усилий), подталкиваю его к двери.
— Это... было даже больше, чем ошибка. Не знаю, что на меня нашло.
Его взгляд темный, словно ночь, а голос хриплый от желания.
— Я знаю, что на тебя нашло — то же, что и на меня.
— Нет, — я выхожу в коридор, вызываю лифт, и заталкиваю его внутрь, упираясь изо всех сил.
Пока, Сент.
— Рейчел, я позвоню тебе, — бормочет он, прижимая меня к себе и целуя, касаясь своим языком моего, заставляя меня застонать прежде, чем я вырываюсь из его объятий и двери лифта закрываются.
О. Мой. Бог. Что я натворила?
— Что это было?
— Он попрощался.
— Это я — Джина, помнишь? Твоя лучшая подруга. Я знаю, когда ты врешь. Вы тут... занимались непристойностями на диване, как какие-то подростки?
— Я немного выпила сегодня. Он тоже. У нас случилось... что-то. Я совсем не... могу мыслить здраво.
— Ладно. Потому что, мы же обе знаем, что глубоко в душе он Дьявол, так? Король кретинов, да? Мы не спим с подонками, мы не позволяем им пробиться сквозь свою броню!
Я киваю и иду к себе в комнату. Вытерев рот тыльной стороной ладони, я чищу зубы и смотрю на себя в зеркало.
Что я делаю? Я обнажила перед ним свое сердце. Почему бы мне тогда прямо не рассказать ему про статью?
Это не было частью моего плана. Я должна была написать разоблачительную статью о нем, а не позволять ему разоблачать себя.
Но я не могу уснуть. Я помню разочарование на лице Сента, когда вошла Джина. Чуть позже я включаю лампу и достаю телефон.
«Прости за то, как мы попрощались», — пишу я, но прежде, чем отправить смс, набираю его номер, не зная, ответит ли он. Долго сомневаться не приходится — я слышу, как он отвечает на звонок, говоря «привет».
— Прости за то, как мы попрощались.
Когда Сент отвечает, в его голосе слышна улыбка, это меня успокаивает.
— Что ж, если это единственный способ заставить тебя мне позвонить.
Я смеюсь, затем беру себя в руки, поудобнее устраиваясь на кровати с телефоном у уха, стеснительно шепча: «Со мной ты ведешь себя иначе, чем с другими».
— Это из-за надписи «Хрупкое, обращаться с осторожностью», которая на тебе написана.
— Я не хрупкая.
— Ты настолько хрупкая, что спряталась в коробке, чтобы никто не смог тебя разбить.
— Мне нравится находиться в безопасности.
— Пока ты находишься в безопасности, ничего не происходит.
— В этом и смысл — ты все контролируешь, все предсказуемо и... безопасно.
За этим следует долгое молчание.
После чего Сент говорит: «Когда ты выйдешь из своей коробки, я буду ждать».
Глава 15
ДЕНЬ КРАСОТЫ
Что это вообще значило?
Я не стремлюсь подвергаться опасности. Уж этого я бы хотела в последнюю очередь. Я всегда гордилась своей рассудительностью.
Уже пятница, и я с головой погрузилась в статью, которая нужна Хелен на этой неделе. Я не могу думать, не могу остановиться и позволить себе подумать обо всем, потому что утону в собственных страхах и сомнениях. Я приказываю себе отстраниться и не забывать, ради чего все это, ведь так бы и поступил любой здравомыслящий журналист. А я здравомыслящая. По крайней мере, была таковой в течение двадцати трех лет, пока не встретила Малкольма Сента.