«Я заплачу. Как положено. — Я достал цехин, положил на столик. Золото блеснуло тускло. — Только… чтобы ты никому не говорила. Что мы… просто говорили. Согласна?»
Она посмотрела на монету, потом на меня. Растерянность сменилась любопытством. «Почему? — спросила она прямо. — Боитесь насмешек? Или… вас ждет кто-то? Жена?» Последнее слово она произнесла без злобы, скорее с пониманием.
Образ Елены вспыхнул перед глазами. Улыбка, доверчивый взгляд, тепло ее рук в тот единственный вечер… Боль сжала сердце. Я не смог сдержать вздох, моя маска графа-циника на мгновение сползла. «Да, — прошептал я, глядя не на нее, а куда-то в пространство. — Ждет. Далеко.»
Катарина молчала несколько секунд. Потом ее лицо смягчилось. Грусть и настороженность уступили место теплой, почти материнской нежности. «Ах, вот оно что… — тихо сказала она. — Любите ее? Очень?»
«Безумно, — ответил я честно, и это было единственной абсолютной правдой за весь вечер. — Как безумец.»
Она улыбнулась. Искренне, по-человечески. «Тогда понятно. — Она встала, подошла к столику, налила два бокала вина. — За любовь, синьор. И за то, что вы не притворяетесь подлецом.» Она протянула мне бокал. «А разговаривать я умею. И слушать тоже.» Она села обратно, поджав ноги под себя, как девчонка. «О чем поговорим? О Париже? О звездах? Или… — ее взгляд упал на небольшую шкатулку в углу, — …сыграем в шахматы? У меня есть. Иногда играю с хозяйкой. Она любит выигрывать.»
Облегчение, теплое и неожиданное, разлилось по груди. «В шахматы, — согласился я, возвращая ей улыбку. — Отличная идея, Катарина.»
Мы расставили фигуры на маленькой доске. Играли молча, сосредоточенно. Она играла неожиданно хорошо, с хитринкой. А я… я наконец мог выдохнуть. Отпустить натянутую тетиву хоть ненадолго. Золотой цехин лежал на столе — плата за тишину и за нежданное сочувствие. В этой душной комнате борделя, за шахматной доской, я нашел не любовницу, а невольную союзницу. Маленькую, хрупкую, но уже не чужую. И пока Луи терял голову наверху в объятиях брюнетки, а Брагадин, возможно, подсчитывал барыши и оценивал новых «клиентов», я строил свою первую, крошечную опору в этом змеином гнезде. Одно слово о моей слабости — и Катарина могла стать угрозой. Но в ее глазах я прочитал что-то большее, чем расчет. Понимание. И, возможно, тихую зависть к той далекой женщине, которую любили «безумно».
Глава закончена, но история продолжается! Подпишитесь на меня, чтобы узнать о выходе новой главы первым. И если было интересно — ваши звездочки 🌟 очень помогут книге!
Глава 11: Цена репутации и поле боя на пергаменте
Утро в Венеции ворвалось в узкое окошко серым, влажным светом. Я проснулся мгновенно, моя рука инстинктивно рванулась к кинжалу у пояса, прежде чем сознание осознало: я в комнате Катарины. Она спала сидя, прислонившись к стене у кровати, шахматная доска между нами как немой свидетель нашей странной ночи. Ее лицо в покое казалось моложе, уязвимее, без профессиональной маски.
Я осторожно встал, стараясь не разбудить ее. Но шелест одежды заставил ее вздрогнуть и открыть глаза. На мгновение в них мелькнуло привычное настороженное ожидание клиента, но, увидев меня, сменилось на теплую, усталую улыбку.
«Утро, синьор,» — прошептала она хрипловато. «Ваши люди уже ждут внизу?»
Я кивнул. «Да. Пора идти.» Я поправил камзол, собираясь уйти, но Катарина вдруг поднялась.
«Погодите.» Она подошла ко мне. Ее движения были быстрыми и решительными. Прежде чем я понял ее намерение, ее руки уже были в моих волосах — нежно, но энергично взъерошивая аккуратную прическу. Затем она легонько помяла воротник моей рубашки, скомкала складки на камзоле, сделала вид, что поправляет пояс, слегка сдвинув его.
«Так, — она отступила на шаг, окинув меня критическим взглядом художника. — Теперь сойдет. Выглядите… как настоящий гуляка после бурной ночи.» В ее глазах светилась грустная ирония.
Я смотрел на нее, пораженный этой заботой, и понял. Она создавала мне алиби. Репутацию. Я невольно улыбнулся. «Спасибо, Катарина. Ты… очень предусмотрительна.»
Она пожала плечами, но грустная тень не сходила с ее лица. «Все женщины мечтают о любви, синьор, — тихо сказала она. — Пусть даже чужой. Я увидела ее вчера. В ваших глазах. Это… красиво. И очень печально.» Она отвернулась к окну, где тускло светило венецианское утро. «Идите. Ваши друзья не любят ждать.»
Я положил еще один цехин на столик рядом с первым. Не плата. Благодарность.
Она не обернулась, лишь махнула рукой.