«Значит, вечером я погружусь в… возвышенные переживания,» — сказал я с ледяной усмешкой. «Приготовьте соответствующий камзол, Марко. И все, что вы успеете узнать об этих людях к вечеру. Каждую мелочь.»
Марко склонил голову и растворился так же бесшумно, как и появился.
Я остался один. Подошел к окну. Туман над каналом рассеялся, открывая мрачную красоту города-ловушки. Мой взгляд упал на стол, где королевский указ соседствовал со списком мишеней и приглашением на вечер поэзии. Три лица одной войны. Я взял перо. До вечера нужно было превратить сухие строчки в живые портреты врагов и возможных союзников. И найти в себе силы сыграть роль ценителя поэзии. Ради Елены. Ради того, чтобы раздавить голову Змеи. Даже если для этого придется слушать сонеты.
Глава 12: Флейта водосточных труб и шелковые сети
Пергаментные портреты врагов и союзников все еще пылились на столе, но Марко уже стоял с камзолом — темно-синим бархатом, расшитым серебряной нитью по вороту и манжетам. «Одевайтесь, синьор. Месье де Клермон уже ждет внизу. И проявляет… нетерпение».
Спускаясь по лестнице, я услышал его еще на полпути. Луи расхаживал по мраморному вестибюлю, поправляя кружевные манжеты и напевая какую-то игривую ариетту. При моем появлении он обернулся, и его лицо озарилось предвкушающей улыбкой.
«Леонард! Наконец-то! — воскликнул он, окинув меня оценивающим взглядом. — Бархат? Серебро? Солидно. Но не слишком ли мрачно для вечера, где будут блистать самые прекрасные цветы Венеции? Надеюсь, ты не собираешься весь вечер щуриться на Мочениго, как сова на мышь?»
«Цель вечера — не только поэзия, Луи, — сухо напомнил я, позволяя камердинеру накинуть на плечи темный плащ. — И твоя задача — блистать достаточно, чтобы отвлечь внимание от моих… щурящихся совиных глаз.»
«О, будь спокоен! — Он щелкнул пальцами. — Луи де Клермон еще не разучился очаровывать! Вперед, мой мрачный друг! Навстречу музам, вину и, главное, — дамам!»
Палаццо Контарини встретило нас ослепительным светом сотен свечей, отражавшихся в золоченых зеркалах и мраморных полах. Воздух был густ от аромата дорогих духов, воска, цветочных гирлянд и легкого напряжения светского вечера. Шелк, парча, кружева — все сливалось в роскошный калейдоскоп. Женский смех, легкий, как звон хрусталя, плыл над гулким рокотом мужских голосов.
Луи, будто гончая, почуявшая дичь, мгновенно растворился в толпе, его улыбка сияла во все тридцать два зуба. Я же задержался у входа, впитывая картину, ища знакомые лица из моего списка. Мочениго, похожий на надутого индюка в пурпурном, важно беседовал с кем-то у колонны. Дандоло нервно теребил манжету, поглядывая на вход. Кверини — строгая, в темно-зеленом, с ледяным взглядом — наблюдала за всем свысока. Барбаро и Дзено пока не было видно.
И тут Луи снова выручил. Неожиданно появившись из толпы, он схватил меня за локоть с театральным восторгом.
«Лео! Старина! Иди сюда! Я нашел просто очаровательных спутниц для этого вечера! Не смей отказываться!» Он почти втащил меня в группу из трех дам. Их глаза — любопытные, оценивающие — мгновенно устремились на меня. Луи представил с размахом:
«Маркиза Изабелла Фоскарини — ее остроумие способно затмить само солнце!» Дама в лиловом, с умными, чуть насмешливыми глазами, грациозно склонила голову. «Синьорина Кларисса Манфреди — ее голос, говорят, заставлял плакать ангелов!» Юная блондинка с невинным взглядом (слишком невинным для этого общества) застенчиво улыбнулась. «И графиня Виоланта Орсини — ее знания поэзии могут поставить в тупик любого академика!» Зрелая, величественная дама в черном с серебром кивнула с достоинством.
Изабелла Фоскарини… Фоскарини… Связана с Кверини через брак покойного мужа! Кларисса Манфреди… Любовница Пьетро Дзено, о которой докладывал Марко! Виоланта Орсини… Ее покойный муж был компаньоном Барбаро! Луи, чертов бабник, попал в яблочко! Я почувствовал прилив энергии.
«Огромная честь, синьоры, — поклонился я с безупречной галантностью, целуя протянутые руки. — Леонард, граф де Виллар. Ваша красота и изящество делают этот вечер поистине незабываемым еще до его начала.»
Легкая беседа завязалась сама собой. Я ловил каждое слово, вставляя осторожные вопросы, комплименты, демонстрируя начитанность (благо, знания настоящего графа и мои собственные слились воедино). Дамы, казалось, были благосклонны. Маркиза Фоскарини ловила мои намеки о торговле с тонкой улыбкой. Синьорина Манфреди бросала на меня заинтересованные взгляды. Графиня Орсини оживилась, когда речь зашла о сонетах Петрарки. Луи парировал шутками, создавая идеальный фон. Я чувствовал — контакт налажен. Эти женщины могли стать ключиками к нужным дверям позже.