«Мочениго боится не столько цены, сколько скорости французских поставок, синьор, — шептал Марко, указывая на первое имя. — Его мануфактуры стары, медленны. Предложите не только снижение пошлин, но и… задержку французского шелка на рынке на сезон. Дайте ему время перестроиться. Он проглотит пошлины ради этого времени.»
«А Дзено?» — спросил я, делая пометку.
«Дзено хочет признания. Статуса. Его «Новая Гильдия» жаждет равных прав со стариками. Если вы сможете даровать его гильдии… скажем, аудиенцию у короля? Или статус официального торгового партнера короны? Это перевесит любые пошлины.»
Перо скрипело, заполняя поля листов планами, условными сценариями, вопросами для Марко. Голова гудела от напряжения. Этот сухой, пыльный труд был не менее важен, чем ночные вылазки в таверны или салонные игры. Здесь ковалось оружие для открытого поля боя экономики.
Дверь кабинета скрипнула. Луи. Он стоял на пороге, постукивая ногой об пол, лицо выражало преувеличенную скуку, граничащую с тоской. Он слонялся по палаццо уже часа два, как неприкаянный дух, изводя слуг своими вздохами и вопросами: «Чем бы заняться?».
«Лео… — начал он жалобно. — Умоляю. Я сойду с ума. Эти стены… они давят. Эти твои бумаги… они шуршат, как змеи. Выпусти меня! Куда угодно. В церковь? В бордель? На рынок смотреть, как торгуют рыбой?»
Я отложил перо, потер виски. Усталость копилась, а его нытье действовало на нервы, как напильник. Взгляд упал на окно. Вечерело. Мысль о душном кабинете стала невыносимой. И… идея.
«Хорошо, Луи, — сказал я, вставая. — Ты прав. Воздуха не хватает. Собирайся. Поедем в «Рыжего Осла».
Его лицо преобразилось мгновенно. Скуку как рукой сняло, сменившись детской радостью. «Да? Правда? Ты лучший, Лео! Я буду готов через мгновение!» Он выскочил из кабинета, чуть не сбив с ног слугу, подносившего мне кувшин воды.
В гондоле Луи сиял, предвкушая веселье, болтал без умолку о венецианских красавицах и крепости местного вина. Я молчал, наблюдая, как огни города загораются в наступающих сумерках, отражаясь в черной воде. Отдых? Нет. Работа в другом поле.
«Рыжий Осел» встретил нас знакомой волной шума, духоты и дешевых духов. Но сегодня этот гам казался почти… уютным после тисков кабинета. Мы едва успели занять столик и заказать вино, как из дыма трубок и полумрака возникла знакомая фигура — Брагадин. Он шел к нам с легкой улыбкой, деланно-радушной.
«Синьоры! Какая приятная неожиданность! — воскликнул он, пожимая руки. Его взгляд скользнул по нашему виду: я — в простом, но добротном камзоле, Луи — в своем лучшем «гулячном» наряде. — Ищете новых впечатлений после светских вечеров?»
«Светские вечера — это прекрасно, синьор Брагадин, — ответил я, делая вид, что отхлебываю вино. — Но иногда душа просит… более острых ощущений. Азарта, например.»
В глазах менялы мелькнул искренний интерес. «Азарта? — Он кивнул. — Тогда вам повезло, что вы встретили меня. У меня как раз есть свободный столик в углу… и колода карт, которая жаждет испытать вашу удачу.» Он жестом пригласил следовать.
Играли в бассетту. Луи, пылая азартом и подогретый вином, ставил крупно, шутил, ругался тихо и по-французски, когда карты шли плохо. И они шли плохо. Постоянно. Его стопка цехинов таяла на глазах. Я же играл осторожно, расчетливо, больше наблюдая за Брагадином, чем за картами. Ставил умеренно, выигрывал ровно столько, чтобы не проиграть, но и не вызвать подозрений в излишней удачливости. Разговор за столом тек легко: о Венеции, о курьезных случаях в торговле (я подкидывал пару безобидных историй), о женщинах (Луи тут был главным оратором). Брагадин оттаивал. Его ответы становились менее уклончивыми, в них проскальзывали нотки деловой хватки и даже циничного юмора. Мои осторожные намеки на возможные «вложения» или «трудности с переводом крупных сумм» он ловил на лету, не давая конкретики, но и не закрывая тему. Знакомство крепло. Медленно, но, верно.
К полуночи Луи был почти разорен морально и финансово. Его настроение, столь радужное в начале, поникло вместе с последним цехином. Брагадин, подсчитывая выигрыш (в основном за счет Луи), выглядел довольным.
«Что ж, синьор де Клермон, фортуна — дама капризная, — заметил он не без снисходительности. — Но вечер еще молод! Может, искусство прекрасных дам поднимет ваш дух?» Он кивнул в сторону лестницы наверх.
Луи ожил, как увядший цветок под дождем. «Да! Точно! Искусство! Граф?» — он посмотрел на меня с мольбой.
Я сделал вид, что раздумываю, затем кивнул Брагадину: «Почему бы и нет? После таких карт… нужно что-то возвышенное.»
В салоне наверху все было как в прошлый раз: приглушенный свет, томная музыка, профессиональные танцы. Луи, забыв о проигрыше, мгновенно растворился в объятиях знакомой брюнетки. Брагадин с деловым видом выбрал другую девушку. Я же поймал взгляд Катарины. Она стояла чуть в стороне, и на ее лице промелькнула теплая, узнающая улыбка. Я кивнул ей.