Катарину, слегка ошеломленную внезапным приглашением в высший свет (пусть и в камерной обстановке), быстро собрали. Луи, с присущим ему внезапно проснувшимся великодушием, нагрузил ее корзиной самых изысканных сладостей из лучшей кондитерской Венеции. Я добавил небольшой, но изящный флакон духов Елены, который захватил с собой в ссылку — идеальный подарок для будущей матери. Катарина, смущенная и немного напуганная, но тронутая заботой, уехала в сопровождении надежного слуги Марко и письма от меня к Клариссе. Палаццо опустело.
Оттавио остался один. Мы видели его растерянный взгляд, когда Катарина уезжала. Было в нем что-то… потерянное. Как будто его последняя связь с возможностью искупления (пусть и через избегание) уплыла. Мы дали ему четкие инструкции: сидеть тихо, никуда не выходить, никого не впускать, не пить. Марко оставил пару своих самых непроницаемых людей присматривать. На большее времени не было.
Вечер сгустился над Венецией, когда мы — я, Луи и Марко — вышли из палаццо. Не в парадных каретах, а в темной, ничем не примечательной гондоле, нанятой Марко через третьи руки. Мы были одеты не по-праздничному — темные, удобные камзолы, крепкие сапоги. Ни украшений, ничего лишнего. Лица напряжены. Воздух был влажным, тяжелым, предгрозовым. Фонари на каналах отбрасывали дрожащие, тревожные блики на черную воду.
Гондола бесшумно скользила по темным каналам, увозя нас от относительной безопасности палаццо в зыбкую, опасную тень. К личной резиденции синьора Брагадина. К его змеиному гнезду. Луи сидел напротив, его пальцы нервно барабанили по рукояти шпаги, спрятанной под плащом. Его глаза, обычно полные веселья или ярости, сейчас были сосредоточены и жестки, как сталь. Марко, на носу гондолы, был неподвижной статуей, его взгляд сканировал берега, мосты, другие лодки. Я чувствовал холодную тяжесть пистолета за поясом и тонкую отмычку в потайном кармане рукава.
Ни слова не было сказано. Но мысль витала в сыром вечернем воздухе, осязаемая, как лезвие ножа:
«Сегодня ночью мы либо найдем Змею. Либо умрем, пытаясь».
Глава 26: Тени, книга и холодный пот
Темная гондола причалила не к парадному причалу, а к заросшему пирсу в тени кипарисов. Личная резиденция Брагадина — скорее укрепленная вилла — возвышалась мрачным силуэтом на фоне звездного, но безлунного неба. Огни горели только в главном корпусе — там, где шел прием. Музыка и смех доносились приглушенно, как из другого мира.
Марко, словно тень, отделился от нас и растворился в темноте парка, его задача — разведка периметра, поиск точек входа/выхода и сигнал тревоги. Мы с Луи, поправив дорогие, но теперь кажущиеся тесными и неуместными камзолы, направились к свету. Входили, улыбаясь, как гости, запоздавшие из-за капризов Большого канала.
Вечер был в разгаре. Брагадин, увидев нас, двинулся навстречу с широкой, но холодной улыбкой хозяина.
«Граф де Виллар! Месье де Бурбон! Я уже начал беспокоиться!»
«Проклятые гондольеры, синьор, — отмахнулся Луи с привычной небрежностью, уже входя в роль. — Устроили гонки чуть ли не до Кьоджи!»
Брагадин рассмеялся, но его глаза, острые, как иглы, скользнули по нам. Оценивающе. Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. «Он что-то подозревает? Или это паранойя?»
Мы включились в водоворот. Легкая болтовня с купцами, членами Совета Десяти (их присутствие заставило мое сердце екнуть), парочкой французских «торговцев», чьи лица мне показались подозрительно знакомыми. Мы кружили. Намеренно. Чтобы каждый запомнил: да, Леонардо де Виллар и его друг Луи де Клермон здесь. Они веселятся, пьют, никуда не исчезают. Луи шутил, смеялся громче всех, притягивая взгляды. Я подыгрывал, но мой взгляд то и дело скользил к часам на камине. Время текло, как расплавленный свинец.
Первым исчез Луи. Легким кивком и фразой «Ох, это шампанское! Где тут укромный уголок?» он юркнул в сторону коридора, ведущего в правое крыло. Моя очередь настала минут через пять. Я поймал взгляд Луи, уже вернувшегося и снова окруженного слушателями. Он едва заметно кивнул в сторону левого крыла и поднес палец к виску — знак: Чисто. Охраны нет. Я извинился перед дамой, с которой только что танцевал, сославшись на духоту, и направился к дверям левого крыла.
Тишина здесь была гнетущей после шума зала. Длинный, слабо освещенный коридор. Двери спален… и в конце — массивная дубовая дверь. Кабинет. Я прислушался. Тишина. Дверь поддалась беззвучно — видимо, масляные петли были ухожены. Внутри пахло дорогим табаком, воском и… властью.
Кабинет был просторным, мрачноватым. Массивный стол. Кресла. Книжные шкафы. Картины в темных рамах. Я быстро окинул взглядом. Где? Где?! Марко был прав — ничего на виду. Я начал методично, но с бешено колотящимся сердцем: