Я уже хотела погрузиться в детали того, почему работы Бьянки имели такую значимость для меня, как вдруг чуть дальше по тротуару заметила удачную композицию для снимка.
– О-о, смотри! – воскликнула я и поспешила вперед, чтобы сделать фото.
– Стелла, – сказал Дрю, догнав меня, – это пожарный гидрант. У нас в Миннесоте такие же.
– Да, но посмотри, как на него падает солнечный свет, – ответила я, настраивая объектив.
Дрю хмыкнул:
– Пожалуйста, только не говори, что в контрасте между светом и тенями есть какое-то символическое значение.
– Нет. – Я присела, чтобы сделать снимок с близкого расстояния. – Мне просто он понравился.
– Но это же пожарный гидрант, – повторил Дрю, и на его лбу появились морщины. Мама постоянно пугала нас, что они останутся навсегда, если мы будем часто хмуриться.
Зная, что из сделанных десяти фотографий получилась хотя бы одна хорошая, я выпрямилась и пихнула Дрю в бок:
– Конечно, но он же символичный.
Дрю открыл рот, чтобы возразить, но передумал и покачал головой:
– Пойдем, профи. Опоздаем на автограф-сессию.
Он повернулся и пошел дальше по тротуару, ожидая, что я последую за ним.
– Ладно, ладно, – рассмеялась я, догоняя его, – иду!
Мы дошли до радиостанции всего за десять минут, но Дрю оказался прав. Мы опоздали.
– Не понимаю, – произнесла я, когда мы встали в конец длинной очереди, – автограф-сессия начнется только через час.
Скрестив руки на груди, Дрю смерил меня взглядом:
– Серьезно, Стелла? Ты удивлена, что куча людей ждет встречи с всемирно известной группой?
– Ладно, может, и нет, – призналась я. – Видимо, стоило прийти сюда пораньше, но мне не хотелось уходить из галереи.
– Знаю, – смирился Дрю. – Надеюсь, это не займет много времени.
– Я тоже, – ответила я, но, обозрев огромную очередь перед нами, всерьез засомневалась.
Девяносто девять процентов присутствующих составляли женщины – несколько мамочек с маленькими дочками, но в основном подростки в цветастых платьях или миленьких топиках. Они складывали губки бантиком, фоткаясь с подругами для Инстаграма, и с восторженными визгами оценивали атрибутику The Heartbreakers.
Осматривая девушек вокруг, я чувствовала себя пришельцем с другой планеты в своей футболке и кроссовках. Я пригладила волосы, жалея, что этим утром не причесалась, а просто забрала высокий хвостик, который подчеркивал ярко-голубую прядь. Некоторые девушки с любопытством поглядывали на нас, только непонятно, косились на меня, потому что я была как бельмо на глазу, или оценивали Дрю. Хоть мне было важно отличаться от брата и сестры, но не нравилось чувствовать себя не в своей тарелке. Я окинула взглядом толпу, убеждаясь, что никто не смотрит, сняла резинку и взбила челку. Больше ни у кого здесь не было гвоздика в носу или нескольких сережек в ушах, как у меня, но я не собиралась снимать и их тоже.
Наконец, когда открылись двери на радиостанцию, толпа рванулась вперед. Я слегка наклонила голову в знак благодарности, но облегчение длилось не долго. Попав внутрь, я увидела длинную, огороженную канатом очередь, которая зигзагами тянулась по огромному лобби. И мы оказались в самом конце.
– Да вы прикалываетесь? – возмутилась я.
Дрю начал что-то говорить, но его перебила загалдевшая толпа. Прижав руки к ушам, я попыталась заглушить внезапные крики сотен фанаток.
– Дамы и господа! – объявил в рупор какой-то мужчина. – Пожалуйста, поаплодируйте The Heartbreakers!
Даже на цыпочках я не смогла увидеть парней, вызвавших такую суматоху. Передо мной прыгала целая куча девушек, перекрывая мне обзор.
Из акустической системы загрохотала песня, и зал сотряс очередной поток криков. Дрю достал из заднего кармана айпод и надел наушники. Я громко застонала, вспомнив, что свой айпод оставила в машине, и Дрю хохотнул, заметив панику на моем лице.
– Разыграем его в «Камень, ножницы, бумага»? – спросила я, состроив жалобную мордашку.
– Я тебя не слышу, Стелла, – усмехнулся брат. – Музыка слишком громкая.
Он увеличил громкость и начал качать головой под музыку в своих наушниках. Я разочарованно закрыла глаза. Остаток дня будет отстойным.