А потом в голове Светы очень ярко обозначалась фраза. Настолько ярко, словно буквы во фразе были огненные, как в сказке о Волшебнике Изумрудного города:
"Меня опять уволят! Прямо сейчас".
Света поняла, что "наехала" на самого́ директора дворца культуры - Кирилла Альбертовича Островицкого. Она видела его фотографию на сайте дворца ещё до того, как впервые появилась здесь, однако на той фотографии Островицкий казался совсем не таким высоким и устрашающим. Выглядел там каким-то слишком пресным и "причёсанным" что ли.
На работу Свету принимала Тамара Григорьевна Башмакова, заместитель директора и временно исполняющая обязанности руководителя. Островицкий был в отпуске. Как выяснилось, вернулся. А Света и не в курсе.
- А кто это у нас такой? - спокойно спросил директор, медленно подошёл к Свете и уставился на неё сверху вниз своими цепкими светлыми глазами.
Глаза оказались не голубыми, как подумала Света сначала, а светло-зелёными, и смотрели на девушку, скорее, с холодным любопытством, чем с гневом.
- Это Светлана Владимировна Вотинова, бухгалтер по платным услугам. Работает уже неделю, вместо Веры Токмаковой, - Тамара Григорьевна, которой, кажется, не было в зале, неожиданно появилась рядом со Светой и Кириллом Альбертовичем, и умоляюще посмотрела на Свету. - Светлана Владимировна, вы всё неправильно поняли.
- Почему же, - подняла бровь Света. Она вовсе не собиралась сдаваться и бежать, поджав хвост. - Если человек является руководителем, это вовсе не даёт ему право оскорблять подчинённых и злобно насмехаться. Фразу, несущую один и тот же смысл, можно выразить абсолютно разными словами и разным тоном.
Света видела, как Тамара Григорьевна поджала губы и прикрыла глаза, отвернувшись от продолжавшего стоять рядом Островицкого.
Он вдруг протянул руку Свете и слегка поклонился:
- Светлана Владимировна, - вежливо и как-то вкрадчиво сказал он. - Позвольте?
Моргнув, Света выполнила просьбу. Ей вовсе не хотелось делать этого, но как-то само собой получилось.
Кирилл Альбертович пошёл по приходу, продолжая удерживать ладонь Светы в своей. Свете вдруг подумалось почему-то, что в фильмах заботливые отцы так ведут к алтарю дочерей.
Представив картину, едва успела подавить нервный смешок, однако её спутник всё заметил.
- Я рад, что у вас хорошее настроение, Светлана Владимировна, - тихо сказал он и остановился.
Света поняла, что он привёл её к своему креслу - тому самому, из которого наблюдал за репетицией.
- Минуточку внимания, дамы и господа! - громовым голосом заговорил Островицкий, и Света вздрогнула. - Разрешите представить вам Светлану Владимировну Вотинову. С этого момента полностью руководить процессом подготовки к большому шоу, посвящённому открытию сезона, будет она. Распорядителем концерта тоже будет Светлана Владимировна. Наконец-то я спокойно могу расслабиться и почувствовать себя простым зрителем, - мне есть, кому передать дела. Уверен, что получу огромное, незабываемое удовольствие от концерта.
Островицкий повернулся к онемевшей Свете и указал ей на своё кресло:
- Присаживайтесь, Светлана Владимировна. Продолжайте.
Директор резко отвернулся и быстро пошёл к выходу из зала. Вскоре за ним закрылись двери - тихо и буднично, без грохота.
В зале все молчали. Света почувствовала на себе десятки осуждающих взглядов, и ей стало трудно дышать.
Спасла положение, конечно же, Тамара Григорьевна.
- Андрюша, - обратилась она к ведущему будущего концерта Андрею Комарову, - бессменному конферансье и диджею дискотек для тех, кому "за". - Ты знаешь весь сценарий, продолжай пока репетицию. А мы с тобой давай выйдем.
Заключительная фраза была адресована Свете. Тамара Григорьевна взяла готовую разрыдаться девушку за руку и повела за собой к выходу из зала.
Как только за женщинами закрылись двери кабинета Тамары Григорьевны, Света всё же расплакалась. Она чувствовала себя настолько ужасно, что казалось, жить после этого не сможет.
Даже когда мамы не стало, Света не испытывала настолько сильного отчаяния, - они все были морально готовы. Был страх - за папу и за сестру, были тоска и безысходность. А вот жалеть себя некогда было - почти все хлопоты легли на плечи Светы.
И в подростковом возрасте Света никогда не предавалась отчаянию настолько мощно. У неё вообще не было привычки сочувствовать самой себе. Однако именно сейчас остро захотелось понимания и сочувствия.
Света была полностью уверена в собственной правоте, а этот... Он повернул всё так, будто он жертва несправедливости, и его оскорбили до глубины души.