— Ты опоздал, — Дана вышла в холл, укутанная в покрывало, на ее лице была гостеприимная улыбка.
— Дороги, — коротко ответил Адам, стряхивая воду со своего плаща и вешая его на деревянную вешалку на стене. — Ты ела? — Он легонько коснулся ее щеки, проходя мимо нее на кухню.
— Булочку и чай, — виновато ответила Дана. — Я совсем забыла про еду.
— А как твоя картина? — он с неодобрением покачал головой, доставая из одной сумки контейнер с крабами, свежие овощи — из другой. Дана неловко наклонилась и взяла большую кастрюлю, которую он тут же отобрал у нее. — Сядь! — скомандовал он.
— Хорошо. — Дана послушно опустилась на стул, с интересом наблюдая, как Адам готовит соус. — Даже очень хорошо. Я хочу закончить картину до того, как родится ребенок.
— Думаешь, получится? — он покосился на ее огромный живот, и они оба рассмеялись. Адам достал из холодильника бутылку минеральной воды и налил в два бокала. Маленькие окна в кухне запотели от пара, поднимающегося из кастрюли, и ароматный запах наполнил кухню. Дане было приятно оказаться в этом маленьком мирке с мужчиной, с которым познакомилась всего несколько месяцев назад. Она наблюдала, как он ходит от плиты к столу и обратно, и не первый раз за последние недели подумала о том, какой важной частью ее жизни он стал, и уже но помнила того времени, когда была бы мыслями не с ним. Это не была любовь в общепринятом смысле, отношения их были гораздо сложнее. Адам веселил ее, развивал ее ум, успокаивал страхи и, самое главное, изо всех сил поддерживал интерес к рисованию. Если бы не он, она знала, что ей никогда не хватило бы смелости или силы воли снова взяться за кисть.
Они весело болтали, пока готовился обед, потом вместе накрыли стол в гостиной, сели напротив окна рядом с мольбертом и стали с наслаждением есть. Адам рассказывал о своей поездке в Сакраменто и о членах комиссии, которые с пристрастием допрашивали его о состоянии калифорнийского водораздела. Дана с интересом слушала, как Адам, отчаянно жестикулируя и изменяя голос, подражал председателю комиссии, конгрессмену штата, который полностью поддерживал привлечение большего объема индустрии в штат в ущерб охране природы.
Она слушала, облокотившись на стол и подложив за спину подушку. Ей стало нехорошо, когда ребенок опять задвигался. Теперь он поворачивался постоянно, и она чувствовала давление его веса внизу живота. Она боялась предстоящих родов. Все ее знания о предстоящей процедуре ограничивались сведениями, почерпнутыми из учебника. Она послушно ходила на курсы будущих матерей, тщательно выполняла все дыхательные упражнения и училась расслабляться. Всем остальным будущим матерям, которые ходили с Даной на курсы, помогали мужья или любовники, а Дане приходилось тренироваться самой, полагаясь на обещание, что во время родов ей поможет медсестра-акушерка. Так было принято в Калифорнии, но Дане хотелось бы, чтобы ей помогал кто-нибудь знакомый, а не чужая женщина. Она вспомнила, как однажды появился Адам с книгой о родах в домашних условиях, нерешительно помялся, а потом довольно бесцеремонно спросил, не хочет ли она, чтобы он помогал ей рожать. Должно быть, он понял по облегчению на ее лице, что ответ положительный, потому что тут же достал свои очки для чтения, усадил Дану на верхнюю ступеньку лестницы, и вместе они начали листать справочник. За это Дана была очень благодарна ему и впервые положила голову ему на плечо, пока они сидели на солнышке и читали.
Она потянулась через стол и взяла кусок яблока, который Адам отрезал для себя.
— Я рада, что ты здесь, — тихо сказала она.
— Ты в порядке?
— Все нормально. Я просто рада, что ты здесь, — сказала она, посмотрев на свой живот. — Мне кажется, я была беременной всю свою жизнь. Уже и не помню, когда не была.
— Скоро это закончится.
— Ты говоришь как настоящий акушер, — засмеялась Дана. — Я говорила тебе, Констанс рассказала мне пару дней назад, как она ужасно боялась, что я попрошу ее помочь мне при родах. Она не может зайти в родильную палату без того, чтобы не упасть в обморок.
— Можешь себе представить? Врачи подумали бы, что они играют Аиду, а не принимают ребенка. — Адам стал собирать тарелки, а Дана поднялась и, пошатываясь, подошла к кушетке, опустилась на нее, преувеличенно громко застонав.