- Нет, конечно.
- Ну, так что танцевать будем? Нам же переодеться надо будет.
- Я не знаю. Но хочется чего-нибудь посложней.
- «Ледяное сердце» не рассматривается?
- Нет.
- Даже наше па-де-де из третьего акта?
- Надоело оно мне. И мы его столько раз станцевали, что сложным оно мне уже не кажется.
- «Дон Кихот»? Нет, это слишком веселое. «Кармен»? Тоже не то. А давай «Юношу и смерть»? Только нужно стулья где-то взять.
- В подсобке должны быть. Ты пока посмотри и бегом переодеваться. Еще мне причесаться нужно. И накраситься, наверное.
- Не выдумывай. Для того, чтобы быть красивой тебе краска не нужна. Хотя... личико можешь припудрить. Но больше ничего не надо. И поторопись. Иначе опоздаешь на свою «Литературу».
- Ну, и ладно. Один раз можно прогулять. Я обожаю эту постановку!
- Знаю. А ты, Франц, готовься. Это будет нечто невероятное. Я, конечно, не молодой Рудольф Карден, но... тоже, как говорят, неплох.
И мальчишка приготовился к чуду. Ждал он его, наверное, полчаса, и ребята его не разочаровали
ГЛАВА 3
День у Дианы не задался с самого начала. Вместо того чтобы дать им отдохнуть и немного прийти в себя после перелета их подняли ни свет, ни зоря. Согнали в класс и заставили заниматься. Потом разрешили позавтракать и даже час отдохнуть. Далее по программе шла генеральная репетиция и подготовка к премьере.
Но все это было привычным и даже обыденным и особых эмоций не вызывало. Неприятный эпизод произошел, когда среди общего бедлама подгонки костюмов и нанесении грима разразилась ссора двух «заклятых» подружек Ирен и Евы. Они едва не подрались, споря кому же из них достанется роль Принцессы Мари на рождественской постановке «Щелкунчика». А мадам Желис с помощницей их разнимали, успокаивая тем, что решение по этому вопросу еще не принято. И, вообще, многое будет зависеть от того, как они станцуют сегодня.
Это было обидно. На глаза девушки навернулись слезы. Ее, Диану, в расчет не брали. Словно бы она им была не соперница. Хотя именно ей пять лет назад досталась роль маленькой Мари. И справилась она с ней великолепно. С тех самых пор юная балерина грезила о второй главной женской партии этого спектакля.
Но душевные терзания не отменяли того факта, что через полтора часа им нужно было выходить на сцену. А до этого нужно еще столько всего сделать. Как бы не хотелось забиться в уголок и плакать, нужно запереть боль в самом дальнем уголке своего сердца, нацепить на хорошенькое личико беззаботную улыбку и идти вперед.
Занавес должны были открыть через три минуты. Всеобщая истерика набирала обороты. Преподаватели стенают, что воспитанники опозорят и пьют сердечные капли. Половина актеров рыдает, утверждая, что забыли роли. Вторая половина изображает коматозное состояние. Короче, всем было весело.
И только Дана флегматично наблюдала за творимым безобразием, размышляя: «И чего они так нервничают? Нам столько времени на репетиции отводилось, что любой идиот запомнит, что и как. Куда мы денемся? Станцуем. И все-таки хорошо, что я еще две недели назад выпросила у нашего фельдшера легкое успокоительное и пила его последние пять дней. Так что мне сейчас хоть потоп, хоть пожар, а свою партию я станцую. Даже если свет погаснет и музыку отключат, мне это не помешает».
Девушка с легким злорадством усмехнулась вслед Ирэн, которую ощутимо колотило. Та словно бы что-то почувствовав, на мгновение обернулась. Обожгла одноклассницу неприязненным взглядом и торопливо удалилась. Дана улыбнулась. Ей доставлял некоторое удовольствие тот факт, что других ее спокойствие бесит. Зато гримеры взирают с явной симпатией. Потому как она, во-первых, красилась сама, а во-вторых, от бесконечных слез макияж у нее не тек, а, значит, и поправлять его им не надо было.
Ее выход будет через двенадцать минут. За это время Офелия-Ирен и Тианис-Дэн должны изобразить знакомство и любовь с первого взгляда. В принципе, это у них неплохо получалось. Но Дана старалась не смотреть. Настрой сбивает. Потому как ей нужно сосредоточиться на своей роли, а не на том, как она бы на месте Ирен эту самую любовь сыграть.
- Вирэн, приготовьтесь. Две минуты до выхода, - напомнила мадам Желис.
Девушка величественно кивнула и сделала глубокий вдох. Затем медленный выдох. Поправила темно-зеленое платье, расшитое кристаллами, имитирующими черные бриллианты. Проверила пуанты. Силовой контур был в полном порядке. Она с гордостью провела по ним кончиками пальцев и в который раз похвалила себя за то, что купила это чудо. Пришлось, правда, полтора года стипендию откладывать, отказывая себе буквально во всем. Денег даже на дешевые мятые леденцы не было. Про косметику или походы в кино с остальными ребятами даже говорить было нечего. Этим отчасти объяснялось, почему Дана все выходные проводила в тренировочном зале. И для учебы польза, и соблазнов меньше. Ведь невозможно ничего скопить, если постоянно тратишь и без того скромное содержание на всякую ерунду.
Но пуанты того стоили и выгодно отличались от обуви, которую им выдавали. Она в отличие от купленных девушкой была бюджетным вариантом. Ее нужно было одевать, как самую обычную обувь. И даже атласные ленточки завязывать. Да, там внутри создавалось силовое поле, позволяющее стакану держать форму. Но это все равно было не то. Чтобы настроить их под свои параметры нужно полчаса убить. В то время как ее были оснащены интеллектуальной системой и сами настраивались под стопу и нагрузки.
Еще одним плюсом профессиональной обуви было то, что нано-волокно невозможно порвать или как-то испортить - хоть режь. Только вот резать, как раз силовой контур и не даст. А еще пуанты Дианы могут стать любого цвета. И испачкать их нереально. Даже при большом желании. Так что, по мнению многих, это была мечта, а не обувь.
Девушка поднялась и медленно не торопясь пошла к сцене. Сейчас зазвучат аккорды ее выхода.
- Дыши и ничего не бойся, - сказала она самой себе. - Все будет хорошо. Ты знаешь свою роль и станцуешь так, что зрители ахнут. Дыши и ничего не бойся.
Самовнушение отчего-то не помогало. Сердце ее все равно трепетало в груди, как будто бы желало выскочить, вырваться из клетки моего тела и расправиться белыми лебедиными крыльями у нее за спиной.
Ей было страшно. И в то же самое время, она ничего не хотела с той же неистовой силой, как выйти на сцену и танцевать, понимая: ее поведет музыка. И она будет следовать за ней, открывая зрителям свою душу, даря им совершенство линий - чудо под названием «классический балет».
Шаг из-за кулис. Второй. Третий. И на сцене уже не Диана Вирэн - студентка предпоследнего года обучения Танийской Академии Классического Балета, а Лоремина.
Даны больше нет. Есть только музыка и образ, который мне нужно раскрасить. В данном случае, в цвет вечерних сумерек.
Точность. Легкость. Стремительность. Грация. Движения на грани боли, на грани человеческих возможностей.
«Все это для того, чтобы вы увидели, и не смогли отвести взгляд. Поняли, что я хочу донести до вас, - кричат ее глаза. - Это сложно. И в то же самое время легко. Просто посмотрите на меня».
Выход, плавно переходящий в па-де-де.
Я - лесная фея Лоремина. Не свет, и не тьма. Дитя природы, способное любить и ненавидеть. Да, не принцесса, но не уступаю ни одной из них в красоте. Я легка, как летний ветерок. Мои глаза сияют, как звезды. А улыбка может поспорить со светом солнца. И на нашем тайном месте меня ждет Тианис. Мы дружили в детстве и были неразлучны. И с тех самых пор я живу тобой, мой принц. Я все готова сделать для тебя. Отдать всю себя. Но ты, не желая замечать моих чувств и говоришь о своей любви к другой. Мне больно. Очень. Но ты хочешь, чтобы я радовалась за тебя. Но разве это возможно?
Па-де-труа.
К нам выбегает Офелия. Тианис пытаешься познакомить меня с ней. Принцесса бросается ко мне с изъявлениями нежных чувств. Я в ужасе отталкиваю ее так сильно, что она падает. После чего Офелия со слезами бросается к возлюбленному. Принц набрасывается на меня с обвинениями. Мы ссоримся.