Насмешливый голос смолк, но так как Рэв не откликнулась, через несколько секунд он замурлыкал снова:
— Вообще-то сам Арман и решил, что нам следует пожениться. Он говорил мне, как я ему необходим, и сетовал, что вот приходится заботиться о сестре, которую никогда не видел; добавил, что эти заботы лягут и на меня тоже, а потом, словно его осенило, заявил: «А еще лучше — женись на ней. Это все упростит». Даю вам слово, в тот момент я не загорелся этой мыслью, только позже понял, что это разумно; Арман умер, но его волю необходимо выполнить.
— Значит, вы решили разбогатеть! — с сарказмом закончила Рэв. — Я позабочусь, чтобы вам заплатили за службу.
— Очень великодушно, но, к моему сожалению, я уже распорядился, чтобы вы не могли касаться денег до замужества или достижения двадцати одного года. Я боялся, что вы начнете раздавать их своим друзьям, но никак не ожидал, что ваша щедрость распространится и на меня. Нет, дорогая, выбора у вас нет. Вам придется стать моей женой, и как можно скорее.
— Мне кажется, месье, вы уже достаточно сказали, — спокойно произнесла Рэв. — А теперь вернитесь в дом, заберите свою лошадь и уезжайте. Я бы хотела получить официальное сообщение о смерти брата; а до того избавьте меня от вашего общества, мы не станем продолжать знакомство.
Поль де Фремон медленно выпрямился.
— Я уже говорил, что восхищаюсь вашей решительностью. Люблю женщин с огоньком, от этого они еще привлекательней. Что же до моего отъезда, дорогая, то вы заблуждаетесь. Я остаюсь! Вам не к кому обратиться, кроме меня. Не забывайте: Арман назначил меня исполнителем своего завещания. Так что я ваш опекун, моя очаровательная маленькая Рэв, до вашего совершеннолетия или замужества. Не забывайте… до замужества.
В его словах была угроза и еще какой-то отвратительный смысл, и Рэв потеряла власть над собой.
— Я никогда не выйду за вас, никогда! — чуть не взвизгнула она в совершенной панике.
— Я не стал бы говорить с такой уверенностью. Кроме того, столько женщин находили меня вполне привлекательным, так почему бы и вам не быть в их числе? Тем более, что сам я нахожу вас привлекательной, а это гораздо важнее.
И он резко притянул ее к себе. Рэв дико испугалась, поняв его намерение, и попыталась вырваться, но было слишком поздно.
— Клянусь мадонной, ты чертовски хорошенькая девочка, — пропыхтел Поль де Фремон и залепил ей рот своими полными губами.
Ее затошнило от его мерзкого прикосновения, навалилась тьма, ужас и такое ощущение, будто она падает в бездонную яму.
Вдруг, когда она была на грани обморока от его неистового, зверского поцелуя, его руки ослабили хватку и выпустили жертву. Она прерывисто вздохнула, поднесла пальцы к распухшему рту и увидела Армана. Он держал Поля де Фремона за шиворот, лицо исказилось яростью.
— Что эта свинья вам сделала? — спросил он.
Она не успела ответить, как Поль де Фремон уже вновь обрел равновесие и вывернулся из хватки Армана. Крайне удивленный, он воскликнул по-английски:
— Ба, да это же Шерингем! Шерингем-соблазнитель! Какого черта ты здесь делаешь?
— Тот же вопрос я задаю тебе, де Фремон, и отвечай быстро, пока я тебя не убил, — холодно и тоже по-английски отозвался Арман.
Поль де Фремон инстинктивно сделал шаг назад.
— Да ничего такого, чего бы ты сам не сделал, если бы оказался тут раньше. — Непринужденность давалась ему явно нелегко.
Арман ударил его по губам. Поль покачнулся, но не упал и, быстро сунув руку в нагрудный карман камзола, рявкнул:
— Ты умрешь за это!
В тот же миг Арман толкнул его руку вверх, так что де Фремон не добрался до оружия. Оба мужчины стояли друг перед другом, Арман выхватил свой пистолет:
— Ты ищешь дуэли, да и мне не терпится продырявить тебя, но прежде ты объяснишь, как ты посмел прийти сюда и угрожать этой леди?
— Значит, ты слушал, да? — Поль де Фремон тоже вынул пистолет из кармана. — А впрочем, понятно, почему ты предпочитаешь подслушивать. Что тебе нужно во Франции, мой бывший школьный товарищ и коллега? Ты шпион, английский шпион! Странное занятие для сына премьер-министра Англии!
Арман вздохнул:
— Теперь уж я обязан тебя прикончить, де Фремон. Мне очень жаль, но вообще-то это надо было еще в Оксфорде сделать. Ты всегда был подонком, но мы тебя терпели и там, и в Итоне просто потому, что ты иностранец.
— Вот все вы такие, надутые английские аристократы. Я ненавидел вас тогда, ненавижу и сейчас. Но Англия будет разгромлена, и посмотрим, что от вас останется, когда на Парламент-сквер установят гильотину.