— Мы могли бы, — сказал Хэзэрд, глубоко вздохнув, — похитить Валерию и Дункана и держать их в горах. Однако будет много шума, особенно если кто-то еще входит в заговор. Лучше потянуть время в надежде, что они передумают. Но это, конечно, сомнительная надежда, учитывая их жадность. Дункан годами обманывал правительство по своим армейским контрактам. Он не тот человек, который прислушивается к голосу разума.
— А Валерия вообще не знает значения этого слова. Послушай, мне придется быть женатым самое большее шесть месяцев, может быть меньше. — Трей пожал плечами. — В этой ситуации у нас нет выбора. Теперь мне надо объяснится с Импрес. — Трей откинулся в кресле. — Но прежде мне нужно выпить.
Отец протянул руку и вновь наполнил стакан сына.
— Через шесть месяцев, — сказал он, — выпьем за развод.
Подняв стакан, Трей мрачно усмехнулся.
— Если я не придушу ее раньше.
— Валерия обладает непробиваемым бесстыдством, — сухо заявил Хэзэрд. — Когда ее отец ненадолго вышел из комнаты, она сделала мне интересное предложение.
— Я бы не стал, — заметил Трей сардонически, — задерживаться с ней вдвоем.
— Кажется, она оскорбилась, когда я сказал, что, на мой вкус, она слишком стара.
Трей засмеялся.
— Такая неблагодарность может стоить тебе еще одного миллиона. Ну а я, — наклонившись вперед, он потянулся за бутылкой, — я продан на шесть месяцев с потрохами. — Он осторожно наполнил стакан до самого верха и поднял его, приветствуя отца. — Смотри на это проще… все не так уж плохо. Она могла быть матерью моего ребенка.
— Ты уверен, что ребенок не от тебя?
— Это единственное, в чем я уверен в этом грандиозном шантаже в стиле Макиавелли, — сказал Трей с печальным вздохом. — Может быть, поэтому я не схожу с ума.
Глава 14
Когда Трей вошел в комнату к Импрес, все дети были там, и он провел мучительный час, поддерживая вежливый разговор, выслушивая отчет каждого о проведенном дне, обсуждая планы на будущее, так как радостная Импрес сообщила им о предстоящей свадьбе. Это был самый тяжелый час в его жизни.
Видя напряженность Трея, Импрес отослала детей, чтобы они привели себя в порядок к ужину.
Трей немедленно поднялся и стал расхаживать по комнате.
— Твоя поездка в Елену была неудачной?
— Можно так сказать, — пробормотал он и, остановившись у бюро, взял в руки и тут же положил на место щетку для волос.
— Ты о чем-то хочешь поговорить?
— Скорее, мне не хотелось бы говорить вообще.
— Прости меня, — извинилась Импрес, угрюмый вид и тревога Трея были необычны. — Я не собираюсь лезть в твои дела. — Трей был совершенно не похож на себя.
Трей смотрел на женщину, которую, как он недавно понял, любит. Единственную женщину, которую он может любить. Сегодня на ее щеках появился румянец, впервые после болезни бледность оставила ее. Она выглядела свежей и здоровой, волосы красиво обрамляли лицо, тонкое кружево на ночной рубашке делало ее очень молоденькой. Глаза были живые, цвета лужайки, которую обмыл летний дождь. В них таились доверие и надежда.
Разница между Импрес и Валерией была несоизмерима.
— Вот что я хочу сказать, — начал Трей голосом, в котором угадывалось страдание. Он глубоко вздохнул и негромко продолжил: — Это должно быть сказано.
В животе у Импрес что-то оборвалось, и пальцы у нее задрожали.
— Я знала, что-то случится.
— Это должно было случиться с нами, — сказал Трей, опускаясь в кресло рядом с постелью. — Тут нет твоей вины, — добавил он быстро, заметив испуг на ее лице.
— Скажи же мне, в чем дело, — спокойно сказала Импрес, хотя от предчувствия катастрофы у нее закружилась голова. Красивое лицо Трея было искажено гримасой, поджатые губы превратились в тонкую черточку.
— Что ты скажешь, если мы отложим на полгода нашу свадьбу? — спросил Трей невыразительным тоном.
— И это все? — сказала Импрес с радостным облегчением. Это вовсе не так плохо. Ее ужасный страх рассеялся. — Я не возражаю. Лето самое подходящее время для свадьбы. — Она улыбнулась Трею. — Не будь так мрачен. Я люблю тебя, и, от того, что наша свадьба состоится не через неделю, а через полгода, земля не перевернется.
Трей не улыбнулся, и Импрес поняла, что за его словами кроется что-то более серьезное.
— Я еще не сказал тебе самого худшего, — сказал он тихо. — Я должен жениться на Валерии Стюарт.
Это было в тысячу раз хуже, чем она могла себе представить. Уничтожение ее мечты, разрушение счастья, в которое она только начала верить. Прошло несколько секунд, прежде чем Импрес смогла успокоить дыхание и спросить:
— Почему?
— Чтобы спасти двух моих кузенов от повешения.
Ужасаясь и удивляясь, слушала Импрес историю, рушащую ее будущее. Трей был в унынии, но несравненно более оптимистичен, чем Импрес. Она считала, что женщины типа Валерии Стюарт так легко не позволят разрушить их планы. Если уж она настолько умна и жестока, что сумела заставить семью Брэддок-Блэк поступить по ее желанию, то не отступится и через шесть месяцев. Трей ничего не сказал о крайнем варианте, к которому прибегают в племени Абсароки, поэтому Импрес не приходило в голову, что есть какая-нибудь надежда. Катастрофа неминуемо маячила перед ней.
— Я не знаю, что делать… что еще сказать, — закончил Трей с несчастным видом, видя, что фортуна отвернулась от него, чувствуя упадок духа.
— У тебя нет выбора. Женись на ней. Дети и я вернемся в горы, а ты сможешь приехать к нам летом. — Импрес заставила себя говорить спокойно, хотя ей хотелось кричать от душевной боли. — Я скажу детям… — Голос ее дрогнул, глаза наполнились слезами. — Я не знаю, что сказать им. Думаю, что они любят тебя не меньше, чем я.