Сугробов ждал. Вон уже и его правый летчик подошел к перекрестку рулежных дорожек — месту пересадки, готовый сесть в кабину вместо инструктора.
Майор Кулик, видимо, колебался. Но все-таки сказал твердо:
— Сделаем еще один кружок, это не помешает. — И они прорулили мимо озадаченного «правака».
После третьего полета инструктор уже не сомневался — Вместо самостоятельных будем выполнять контрольные! — окончательно решил он, когда самолет поставили под заправку. И повторил: — У тебя характерная ошибка.
Сугробов покраснел, а мысленно возмутился:
«Заладил! «Характерная ошибка, характерная ошибка!» Это для начинающих. А я уже как-никак полетал… — Сугробов открыл форточку кабины. — В принципе, можно сделать и еще сотню полетов, но что это дает, если их выполняет инструктор?»
— Контрольные полеты никому еще во вред не пошли, — заметил миролюбиво инструктор.
— Нет, товарищ майор, я думаю, больше не стоит, — отказался Сугробов, собравшись с духом. — Ничего доброго не получится.
— Почему? — удивился Кулик.
— Устал я что-то, — уклончиво ответил летчик.
— Ну смотри, твое дело.
Под затихающий свист двигателей капитан молча сворачивал шлемофон, кислородную маску, и на его раскрасневшемся лице легко можно было заметить крайнее огорчение.
— Ты не обижайся, в этом деле обижаться нельзя, — извиняющимся тоном утешал его Кулик. — Тут раз на раз не приходится. Может, отдыхал плохо? Может, еще что-нибудь? — предлагал он Сугробову спасительные отговорки.
Можно, конечно, найти для своего оправдания любую причину, но факт оставался фактом: инструктор отстранил от полетов командира корабля. Это уже событие, и не только, скажем, в эскадрилье. О нем будут говорить и повыше. И, как ни странно, в сложившейся ситуации в невыгодном свете оказывался не столько пилот, сколько инструктор. Как же это не выпустить в самостоятельный полет командира корабля, который летает не первый год. Если учесть еще неудачную командирскую судьбу майора Кулика, то станет понятной его перестраховка, инструктор тут явно покривил душой.
— Ну что там у тебя случилось, — после полетов подошел к Сугробову командир эскадрильи. Это был крупный медлительный подполковник с темными усталыми глазами на широком лице.
— Говорит, на посадке штурвал мало беру…
— В следующую смену я с тобой полечу, сам посмотрю. Только ничего нового не изобретать! — И на этом разбор контрольных полетов закончился.
Сугробов ходил у подполковника Тихонова в личных воспитанниках. Командир эскадрильи сам давал вывозную программу этому летчику, сам обучал его, и вдруг, оказывается, что-то просмотрел.
В следующую смену капитана Сугробова контролировал Тихонов. Он сидел в кабине, чуть подавшись вперед, расслабленно положив на колонку штурвала полусогнутые в — пальцах руки, о чем-то задумавшись. Так сидит за столом учитель, ожидая ответа ученика.
— Так что говорил тебе Кулик? — спросил Тихонов, когда они подруливали к магистральной «рулежке».
— Сказал, что близко смотрю.
— А куда ты смотришь? — остановил Тихонов самолет.
В нескольких десятках метров впереди них сходились белым крестом осевые линии боковой и магистральной «рулежки».
— Примерно одна плита от креста.
— Ну, правильно ты смотришь, — подтвердил Тихонов и добавил: — Можно, пожалуй, чуть подальше. Бери не одну, а две плиты за осевую линию. — И отпустил тормоза.
Это было неожиданное открытие. Сугробов сидел ошарашенный, только сейчас поняв, что до этого смотрел на посадке совсем в другую точку. Командир его не понял. Он, Сугробов, говорил, что брал расстояние на одну плиту до осевой линии, а оказывается, надо смотреть значительно дальше — за осевую линию, да еще за две плиты. Капитан хотел было переспросить командира, но почему-то промолчал.
— Правильно я говорю? — Тихонов, очевидно, почувствовал замешательство летчика.
— Так точно, командир! Две плиты за осевой! — четко ответил Сугробов.
Теперь всю дорогу, пока они рулили, капитан запоминал, куда должен смотреть, привыкал к новой проекции полосы на посадке. «Взгляд подальше, только подальше!»
И когда, выполнив «кружок» над аэродромом, они пошли на посадку и приблизились к точке выравнивания перед полосой, Сугробов увидел вдруг в новой проекции, как медленно поползла вверх «бетонка», будто кто-то наступил на ее ближний конец, и только теперь с радостным чувством открытия понял, что именно так настойчиво втолковывал ему майор Кулик, а он упрямо отказывался его понять. Только теперь он стал замечать малейшее движение самолета к земле, уловил главную тонкость — залог отличных посадок, и это не на один день, не на неделю, а на всю жизнь «Взял наконец бога за бороду!»