— Мулла Кучкар, как бы этот разбойник не принес нам еще какую-нибудь беду.
Ночью во дворе Кучкара вдруг тревожно залаяла собака. Кучкар проснулся и больше не мог уснуть.
Хури спала, прижавшись к нему. Кучкар боялся пошевелить рукой, чтобы не разбудить жену. В это время в ладонь что-то толкнуло. Вот... Вот... Это шевельнулся еще не появившийся на свет ребенок. Может быть, он толкается своими маленькими ножками... Тело Кучкара наполнилось спокойной радостью. Вот еще... еще... Какой беспокойный! Они с Хури уже придумали ему имя: если родится сын, назовут Шербеком, если дочь — Нури.
Кучкару так и не пришлось увидеть своего первенца: когда он родился, Кучкар был в Красной Армии. Он не слышал плача своего ребенка, не видел, как он сделал свои первые шаги, не держал его на руках. А когда вернулся, сына уже не было в живых: он умер от кори. «Богатство и счастье бедняка — его дети, — прошептал Кучкар. — Они будут продолжать нашу жизнь».
Собака залаяла еще громче. Кучкар вспомнил о Разыке, и настроение у него испортилось. Он осторожно встал, набросил шинель, обулся и вышел во двор. Темная, дождливая ночь. На небе ни одной звезды. Где-то на чердаке соседа жалобно мяукает кошка.
Кучкар подумал: «Все страхи от кошки», — и вернулся в комнату. Но только лег в постель, на крыше послышался шорох.
— Дождь, — прошептал он. — Из-за этих дождей в горах растают снега, Аксай выйдет из берегов.
Кучкар задремал, но сейчас же опять проснулся: кто-то громко стучал в калитку. Кучкар привык к тому, что по ночам к нему приходили люди по своим делам. Но в этот раз его сердце почему-то затрепетало. Он выбежал во двор и услышал охрипший от крика голос Туламата. Кучкар не сразу понял, что кричал в спешке Туламат, а переспросить не успел: Туламат уже ускакал.
— Какой Турдыкул? Который живет в Булакбаши или же в Катартале? Кто зарезал? За что?! — Кучкар стоял на середине улицы, не зная, куда бежать, и вдруг увидел пламя над Катарталой.
Когда он прибежал к дому Турдыкула, огонь уже пылал вовсю. Горели стебли и солома, лежавшие на крыше. Кто-то с вилами попытался приблизиться к стогу сена, но, не вытерпев жары, отскочил назад. Другие кетменями растаскивали крышу. Пламя освещало людей, бегущих сюда со всех сторон. Они несли воду, — кто в ведрах, кто в кувшинах, а Умат-палван торопил их:
— Быстрее! Быстрее!
Стоны и проклятия слышались вокруг.
Кучкар бросился помогать Умат-палвану тушить пламя. Работали молча. Кучкару страшно было спросить Умат-палвана, что произошло. Ему хотелось думать, что, кроме пожара, ничего нет, что среди этих людей с закопченными лицами он сейчас увидит Турдыкула. В калитке появилась женщина. С криком: «Братец! Единственный!» — она бросилась в глубь двора. И Кучкар понял, что в этом доме произошло несчастье большее, чем пожар. Он пошел туда, откуда доносились вопли женщины, и увидел расстеленное на земле одеяло, на котором лежало что-то, прикрытое простыней. При вспышке огня Кучкар приподнял край простыни. Под ней лежали четыре отрезанные головы...
Кучкар окаменел. Сердце его стонало, но глаза были сухими. Покачиваясь как пьяный, Кучкар отошел.
— Видал? — дрогнувшим голосом спросил его Умат-палван. Его трясло как в лихорадке, а по щекам и расплюснутому носу текли слезы.
Кучкар открыл рот, чтобы ответить палвану, но не мог говорить и только кивнул головой.
К рассвету пожар был потушен. Когда готовились к заупокойной молитве, пришла еще одна неприятная весть. Пока все мужчины были заняты тушением огня, кто-то обокрал кооператив, а в конюшне нашли связанного конюха с засунутой в рот тюбетейкой. Четыре лошади были украдены.
Эти события, происшедшие в одну ночь, привели в смятение жителей Аксая. Среди людей, собравшихся на похороны, поползли разные слухи. Один говорил: «Разык-курбаши хочет собрать джигитов», другой возражал: «Кто же попадется ему на удочку, кроме одного-двух обиженных?» Кто-то испуганно шептал: «Говорят, он оставил письмо о том, что всех, кто взял во время распределения его землю, ждет участь Турдыкула». — «Государство этого так не оставит», — возражали ему.
Когда Кучкар возвращался с кладбища, у него под ухом раздался голос Максума:
— Я же сказал, надо быть осторожным, мулла Кучкар! Разык-курбаши беспощадный человек. Он не даст нам спокойно жить!
Кучкару было неприятно, что Максум пришел на кладбище вместе с теми, которые только вчера были его рабами.