И хотя она была уже стара, Бел Бел решила пойти и своими глазами убедиться, там ли прячется Таура.
Когда Бел Бел решительно трусила через заросли, она вскоре разглядела свежие следы и признала в них следы Урагана. Двигаясь в этом направлении дальше, она увидела Урагана с кобылами, которые безмятежно щипали траву. Бел Бел заржала, и Ураган вскинул свою благородную каштановую голову быстрым движением, которое напомнило ей Мирри. Она подошла к нему, и этот крупный жеребец потерся носом об ее шею.
— Я ищу Тауру, — объяснила Бел Бел.
— Я тоже шел этим путем, мне казалось, что я найду его здесь, хотя сам не знаю почему.
— Если пойдешь со мной, возможно, и вспомнишь, почему пришел сюда. — Бел Бел качнула головой. — Ты уже бывал здесь, но тогда ты был еще мал. Мы с Мирри привели вас с Таурой сюда, когда вы были совсем маленькими.
Ураган тронулся за старой кобылой, старательно ступая так, чтобы тоже не оставлять следов, он понимал — они не должны навести Бролгу или какого-то случайного скотовода на убежище Тауры.
Бел Бел с трудом спустилась с утеса вниз, в долину гораздо ниже по течению, чем была травянистая поляна, и они с Ураганом пошли по каменистому ложу ручья и по узким берегам над зеленой водой.
По дороге Бел Бел размышляла о том, что с приходом осени надо будет отправиться на хребет Бараньей Головы и, может, там и остаться, ибо пришло время, чтобы метели прикрыли ее тело снегом. Не может ведь быть, чтобы она прожила столько же, сколько будет жить ее серебристый сын. Возможно, если она сейчас найдет его, это будет их последнее свидание. А может, они еще встретятся на самом хребте до начала снегопада.
Зайди за поворот каменистой бурной реки, где возвышались большие утесы, они оказались на Укромной поляне в длинной и очень широкой зеленой долине. С двух сторон вздымались крутые склоны, на которых росли ленточные эвкалипты, белые и стройные, окруженные понизу серо-зеленой мятой перечной, древовидными папоротниками и кустами с листьями-одеялами.
Бел Бел остановилась и поглядела на Урагана. Тот стоял, согнув переднюю ногу и насторожив уши, в глазах его было недоумение.
— Не помню этого места, — сказал он, — но знаю, что был здесь раньше.
И тут между двух белых эвкалиптовых колонн показался Таура, а за ним табун.
Бел Бел застыла на месте и горделиво выгнула шею, она выглядела как молодая кобыла, гордящаяся своим первенцем, — так хорош был Таура, так изящно переступал ногами и так величественна держал голову, ведя табун на водопой.
— Неудивительно, — пробормотала Бел Бел, — что и люди, и лошади гонятся за ним. — И они с Ураганом пошли ему навстречу.
Таура, заслышав их шаги, сперва вскинул голову, глаза у него стали бешеными, ноздри расширились, но, увидев их, он радостно заржал и мелкой рысцой пошел им навстречу.
— Ну что, матушка, — он потерся о ее холку, — ты-то знаешь мое убежище? — Затем они потерлись носами с Ураганом. — А ты, брат буйного ветра, сам знал или Бел Бел тебя привела?
— Я его привела, — сказала Бел Бел. — Но он, как и ты, нашел бы его по памяти. Давненько мы с Мирри прятали вас тут.
Она направилась к Золотинке, чтобы приветствовать ее. Когда-то Бел Бел и сама была единственной светлой кобылой в горах, тогда она была красавицей и ее домогались жеребцы для своих табунов и люди из-за ее окраски и сильных выносливых ног, которые могли бы носить на себе скотовода многие мили по горам, но этого так и не произошло. Теперь желанной целью была Золотинка, знаменитая восхитительная кобыла, и Бел Бел должна была приветствовать ее и гордиться тем, что ее сын завоевал ее — и удержал.
Бел Бел и Ураган сохранили в тайне то, куда Таура исчез, спасшись от охотников, и, когда они слышали, как лошади или коровы говорили: «Он как ветер, наверно, он немного дитя ветра — появляется ниоткуда и исчезает в никуда», — Бел Бел и Ураган улыбались про себя. Но и они немножко верили тому, что в Тауре есть что-то колдовское, хотя Бел Бел и знала, что она сама заколдовала его при рождении и вложила в него свою мудрость, свое умение, которые и позволили ему прослыть таинственным, как ветер.
Когда наконец Бел Бел и Ураган уходили, оставляя Тауру на его Укромной поляне, Бел Бел сказала кое-что, и слова эти запечатлелись в памяти Тауры: