Передо мной на аллею упал каштан, упал и лопнул, хотя время каштанов еще не пришло. У телят глаза из каштанов, и иногда у коров, если они сонные. А когда проснутся, то похожи на старых американских дам.
Я решила поднять каштан, но для этого надо было встать. А мне хотелось еще посидеть на скамейке — больше нечего было делать, хотя, может, было бы лучше пойти в городской автопарк и там на ступеньках ждать весь вечер и всю ночь утреннего рейса в горы. Но нужно было еще зайти в пансион святой Урсулы, у меня там на кровати остался рюкзак, а я не могла туда вернуться до вечера. После обеда у девочек семинары, по коридорам школы циркулируют старосты, может, среди них та тощая, которую я встретила в «Вари» и которую совсем не хотела больше видеть. Слишком уж хорошо организовала она экскурсию на «явление природы», а мне совсем не нравятся типы с организаторскими наклонностями. Мне следовало бы сказать «типицы», но безгрудые барышни — это всегда деревянные кони, а конь, как известно, мужского рода. И Мезанфан была конем, когда–нибудь я все–таки куплю ей кожаную упряжь, — ах, люди так напоминают животных!
Я снова опустила голову на колени, но посторонний шум привлекал мое внимание, кто–то шел по гравию аллеи, и я не глядя, по шагам никак не могла угадать, кто. Потом я посмотрела — шла нянька с детьми. Нянька была толстая, а дети маленькие. Совсем маленькие, она тащила их за руки, потому что они только учились ходить. Но они не плакали, может, были приучены, няньки ведь такие специалистки воспитывать детей.
— Посмотрите, каштан, — сказала я, когда они поравнялись со мной. — Дайте им, пусть поиграют. Им это доставит удовольствие. Все–таки ведь дети.
— Что? — удивилась она и вытаращила на меня свои глаза–пуговицы.
— Каштан.
— Какой каштан?
— Тот, который упал раньше других.
— Упал каштан? — От удивления она воздела руки, и двое детей загромыхали на весу, как кастрюли.
— Да.
— Какой каштан?
— Да вот он. — И я показала на него.
— О–о–о! Каштан! — воскликнула она.
— Вы воспитываете детей? — спросила я, и она сказала «да» и полузакрыла свои пуговицы.
— Посидите со мной, — попросила я, — мне хотелось бы с вами поговорить. Я никого не знаю в городе, и дайте детям каштан.
— Каштан? — удивилась она.
— Каштан.
— Какой каштан?
— Да вот он, — сказала я и показала пальцем.
— Упал? — мило удивилась она.
— Упал. Поторопился.
— О–о–о! — сказала она. — О–о–о! Каштан.
— Присядьте, — попросила я, — присядьте. Она села.
— Пускай дети поиграют, — сказала я.
— Играйте, — сказала она, и малыши тупо уселись.
— Поиграйте с каштаном, — сказала я, — он очень красивый.
Они подняли головы, и из их носов ниточками потянулись сопли. А няньке не сиделось на скамейке, мы говорили с ней, но она смотрела куда–то в сторону.
— Вы кого–нибудь ждете? — спросила я.
— Да, — сказала она. — Все равно кого. — И вздохнула. — Все равно кого.
Я кивнула на детей.
— Вам они нравятся такие, с сосульками?
— С сосульками?
— У них из носа течет, разве не видите?
Она начала меня раздражать. Кроткая, как симментальская корова.
— Да, — сказала она. — Они простудились. Уже осень.
—. Одевайте их теплее. Где это видано — дети осенью в песочниках?
— Вы не видели? — удивилась она. — Боже мой! Как же так? Посмотрите на детей. Они в песочниках.