— Что ты туда записываешь?
— Вещи, которые слышу.
— Например?
— Мелодию, которая вдруг придет в голову, а то и меньше, просто коротенький такт.
— У тебя много таких книжек?
— Да.
— А что ты с ними делаешь?
— Иногда беру оттуда что-нибудь для работы. А часто вообще ничего не делаю.
— Мой брат тоже был музыкантом, — сказал он и сделал еще глоток. — Неплохой капуччино-то, а?
— Да.
— Сидя здесь, не скажешь, что в стране война.
— В самом Загребе мы не были.
— Держу пари, ты и там ничего не заметишь. Странная штука — война. На границах убивают, а в десяти километрах оттуда человек может спокойненько сидеть на террасе да посвистывать.
— Ну а как же солдаты?
— Театр. В ста километрах дальше — вот где настоящая заваруха. Мне-то все равно, пускай хоть перебьют друг друга. Хорваты против сербов, знаешь, что это такое? Фашисты-католики против фашистов-православных. Нет, от меня жалости не дождешься.
Таможня сплитского аэропорта не проявила интереса к нашему багажу, и мы прошли через узкое здание из стекла и стали к длинной цепочке такси у входа: старые «мерседесы», «опели», «лады», «заставы».
И здесь над асфальтом тоже дрожал знойный воздух. От группы мужчин, толпившихся у дверей, отделился шофер переднего «мерседеса», широкоплечий, похожий на крестьянина, с красной от загара лысой головой и солидными седыми усами, в поношенном костюме. Торговаться об оплате он отказался, кивнул на счетчик и объявил, что все будет официально, согласно распоряжению властей. Когда он говорил, пышные усы двигались, точь-в-точь как занавес, закрывающий рот.
— Будто с этими счетчиками нельзя смухлевать, — вздохнул Фред. — Неохота мне здесь прохлаждаться. Едем.
Мы разместились на влажной искусственной коже, открыли окна, и машина помчалась по равнине вдоль высокой зубчатой горной цепи из серых каменных глыб. Дома по обе стороны узкой дороги, бежавшей среди тучных садов и огородов, от войны не пострадали, а справа нам временами открывался вид на просторную бухту. В двадцати пяти километрах дальше находился Сплит, современный город вокруг римского дворца, выстроенного императором Диоклетианом на узком мысу, как сообщал маленький путеводитель, который я читал в самолете.
В 1991 году, в начале боснийской войны, сербы обстреливали город и его окрестности, меж тем как полные добрых надежд наблюдатели ООН дожидались результатов женевских переговоров. По-видимому, разрушительные последствия обстрелов за минувшие три года были устранены, не считая нескольких руин, возраст которых не поддавался определению.
— Это из-за войны? — выкрикнул Фред на безукоризненном немецком, когда проехали третьи развалины.
Ветер трепал наши волосы и одежду.
— Все, что разрушено, на совести сербов! — крикнул в ответ шофер.
Ему пришлось повысить голос, и я мог расслышать, что у него красивый тенор. Вероятно, по вечерам он пел в любительской опере главные партии в произведениях Пуччини.
— Вы журналисты?
— Да! — ответил я.
— Почему ты так сказал? — спросил Фред.
— А что я должен сказать? Что мы разыскиваем мою маму?
— Может, он отвозил ее в Сплит.
— Сейчас и об этом спрошу.
Шофер поинтересовался:
— Вы швейцарцы?
— Голландия!
В ответ он оживленно перечислил голландских футболистов, играющих в итальянских командах. Мы здесь впервые? Да, впервые. Он предложил себя в качестве гида на случай, если нам захочется осмотреть здешние места. Три недели назад он возил англичан в сербский район, который все считают опасным для жизни, а он проехал там даже с хорватскими номерами. По дурости забыл снять! А видели бы мы, как повели себя сербы, когда заметили, что он приехал из Сплита и умудрился миновать все заграждения и блокпосты! Они хлопали его по плечу и пили с ним шнапс! Некоторые журналисты предпочитают ездить только с ним. На прошлой неделе двое сами заехали в зону боевых действий и были убиты.
— Нужно знать, что делать, какой дорогой ехать и как себя вести. Сербы — параноики и могут пристрелить только за то, что ты не так посмотрел. Я не сорвиголова, но семью-то кормить надо.
— А туристов здесь нет? — спросил Фред.
— Нет. В гостиницах только беженцы. Им такси не по карману. Да и куда им ехать?
Фред нагнулся, чтобы заслонить горящую спичку от ветра, и закурил.
— А она того стоила? — спросил я шофера.
— Она?
Фред опередил меня с ответом:
— Независимость без гроша в кармане.