Иначе, какого черта она все это затеяла? На этот вопрос Заноза предусмотрительно не ответила. Не так давно она пошутила: «для того, чтобы доставить ему радость». Шутка до такой степени не понравилась ей, что она даже впала в очередную депрессию. Так что теперь, во избежание повторения ситуации, она предпочитала риторические вопросы.
Сюрпри-из! Знакомого «Лексуса» на стоянке не оказалось. Место номер пятьдесят девять пустовало. Наверняка, Максим решил заехать к другу. Ну, что же, сделаем еще кружок. Можно, конечно, возвращаться домой. По большому счету в том, чтобы так контролировать Максима не было особой нужды: все места его пребывания давно известны.
Но, черт возьми, дома тоже нечего делать! До такой степени, что малейшее воспоминание о компьютере и электронных посланиях вызывало глухое раздражение, граничащее с головной болью. И слезы тут как тут. И потом, каждодневная, за редким исключением слежка, давно стала неотъемлемой частью ее бытия. Бездумное следование за объектом, лишенное мысли ожидание, приятные предположения относительно будущих планов.
Кроме того, подглядывание в замочную скважину завораживало, возбуждало. Судьба человека в твоих руках – разве не воодушевляет? Разве не дает тебе возможности почувствовать себя значительнее, чем ты являешься в действительности? Она знает о жизни этого мужчины едва ли не больше, чем он сам! Да, наверняка! Захочет – позволит ему быть счастливым, не захочет – гуляй, Макс.
Вседозволенность воодушевляет, несомненно, но и… развращает, пожалуй.
Набрав полную грудь воздуха, Заноза задержала дыхание. Он не дышала так долго, как только смогла. В глазах помутилось, но боль в груди отступила. Ничего не поделаешь, сейчас весь мир для нее состоял из компьютера и наблюдения за Максом. При желании, только Андрей смог бы разорвать замкнутый круг, но из кратковременного сексуального общения ничего не вышло. И бесполезно мучить себя нелепыми вопросами: есть ли в этом ее вина, или такое поведение – норма для него. Со всей очевидностью напрашивался ответ - в какую сторону не склоняйся, все уже в прошлом. Можно постучаться об стенку головой, кляня себя за излишнюю доверчивость. Но, кроме нервного стресса таким поведением мало чего добьешься.
Заноза посмотрела на часы: десять вечера. Значит, осталось проверить, доехал ли Максим до закадычного дружка Владимира Подвойского и двигаться домой. Усталость возьмет свое, и она уснет, возлагая искренние надежды на то, что ее не будет преследовать кошмар о несуществующем ребенке, лишивший ее покоя.
Заноза давно пришла к выводу, что нужно заставлять себя что-то делать днем. Если весь день просидеть за компьютером, ночью навалится тоска - бессонница, чередующаяся с неким подобием полусна. Жестоким и кошмарным, когда действие происходит здесь же, в твоей комнате, возле твоей кровати.
Год назад Заноза с трудом нашла в себе силы отказаться от снотворного и не собиралась к нему возвращаться. Трех таблеток не хватало. А дальше-то что? Если решила продолжать жить – нужно стараться, упаковывая реальность в рамки простейших действий. Как то: с утра заставить себя встать, пойти в ванную, позавтракать, и так далее.
До самого вечера.
Спасибо Петру Ивановичу, бывшему мужу, пусть земля ему будет пухом, за то, что не нужно ходить на работу, чтобы обеспечивать себе сносное существование. Необходимость общаться с кем бы то ни было, разговаривать, смотреть в глаза, в первый год после смерти мужа, довела Занозу до нервного стресса.
Пусть психологи утверждают, что общение желательно для того, чтобы отвлечься, Заноза им не верит. Приходилось превозмогать себя даже для того, чтобы поинтересоваться «вы выходите?», не говоря уже о более сложных разговорах.
А глаза, чужие глаза! Как они не понимают - те, с кем приходится сталкиваться в коридорах, на улицах, в кабинетах, на лестничных площадках, что нет ничего неприятней, чем смотреть друг другу в глаза! Когда тебя настойчиво о чем-то спрашивают, и ты не имеешь возможности отвернуться и приходится волей-неволей заглядывать в то, что известный писатель назвал зеркалом души. Заноза не знает, как себя чувствуют другие, но ей от тех зеркал достались лишь острые осколки. Больно, нестерпимо, до рези, заглядывать в чужие «души».