Как Серафима жила в то время, лучше не вспоминать. Разве хоть на миг ее оставило чувство, что вот откроется дверь и войдет Игорь? Моменты шикарного, безграничного спокойствия можно было пересчитать по пальцам. Чаще она пребывала в другом состоянии. Быть постоянно настороже – такого не пожелаешь и злейшему врагу!
До дрожи пугала темнота и узкие коридоры. Настоящее испытание для характера: проходить по длинному переходу, в любой момент ожидая негромкого оклика «привет, женушка».
И бесполезно внушать себе, что в таком большом городе Игорь ее не найдет. Бесполезно успокаивать, вступая в бесконечные споры. Все насмарку, стоит оказаться вечером одной на каком-нибудь мало освещенном переходе от метро к общежитию. Шаг, другой в темноте и поднимается с глубин души волна почти животного ужаса.
Для того чтобы как-то обезопасить себя, она имитировала потерю паспорта. Новый документ ей выдали без штампа о регистрации брака. Чего это стоило Анне, у которой в знакомых числился начальник паспортного стола, Серафима так и не узнала. Подруга не говорила, а Серафима имела совесть не расспрашивать. И так ясно, что той пришлось нелегко.
Вот так Серафима стала незамужней, с временной пропиской в городе трех революций.
Страх не отпускал. Недолго думая, она выскочила замуж. Брак оказался недолговечным. Уже тогда началось ее нелегкое становление как девушки с сильным характером. На этом славном пути пришлось набить немало шишек, но дело того стоило. А уж, поскольку все происходило на глазах у новоиспеченного мужа, да к тому же развивалось ускоренными темпами, времени для привыкания тому катастрофически не хватало. Надо отдать ему должное, он пробовал утвердиться в новой семье в качестве хозяина, но его методы оказались мягкими и заключались в каждодневных многословных внушениях. Талантливые монологи, за которые не пришлось бы краснеть и Шекспиру: «Достойно ль уступить пальму первенства женщине, иль надо оказать сопротивленье?», проходили в тишине. Серафима попросту пропускала их мимо ушей.
В память о новом муже осталась фамилия, более всего вселяющая надежду на то, что все будет хорошо.
Серафима точно помнит день, когда решение приступить к осуществлению второй части задуманного плана, созрело окончательно. Они с Анной ужинали в кафе. В тот вечер Серафиме впервые показалось, что в полутемном углу за отгороженной от общего зала перегородкой, сидит Игорь. Закружилась голова, мучительная боль скрутила низ живота и отозвалась в сердце. Серафима едва не потеряла сознание от сковавшего тело ужаса. Во всяком случае, предпосылки к обмороку были.
- Серафима, что с тобой? - Анна перепугалась не на шутку. – Что случилось? Тебе плохо? Может воды?
И чуть позже:
- Ты, случайно, не беременна?
Ответить Серафима оказалась не в состоянии. Сердце колотилось, перед глазами все плыло. Кое-как оклемавшись, она в полной мере осознала, что только циничный вывод «или он, или я» отделяет ее от нормальной жизни.
Серафима продолжала мучительное противостояние с мужем и здесь, в большом городе. Если все дело в страхе, который никуда не делся, то, имелся ли смысл в побеге? Чего лишилась она? Прямого удара в лицо, оскорблений, унижений? Но то всего лишь спутники страха, того самого, что разъедает душу страшнее действия.
Как жила она с вечным ужасом в душе, так и продолжает жить. И ничто никуда не делось – вот оно, рядышком, «ты плохо себя вела, дорогая, пришла пора расплачиваться по счетам». От перемены мест сумма не изменяется. Не все ли равно тогда, где страдать? Там, в загородном доме, огороженном по периметру крепким забором, или здесь, на пространстве, ограниченном несколькими станциями метро, где свобода являлась лишь видимой частью айсберга? А что скрывалось там, в бездонной темной глубине? И сколько может выдержать человек, находясь под таким неослабевающим ни на секунду прессингом? И что там, за той гранью, когда наступит неизбежный срыв?
К тому времени они с мужем уже развелись. Немного осталось в памяти от кратковременного знакомства, но одно несомненно – фамилия, которую Серафима носила с удовольствием. Приятность доставляли даже шутливые подколки, неизбежно достававшиеся на ее долю после того, как всплывала априори созданная для острот фамилия.