— Дай мне альбом, — бабушкин голос повелительный, без тени болезненной слабости.
На тумбочке старый толстенный альбом. Не помню, видела ли я его прежде. Раньше меня мало интересовала история и предки. Жизнь была реальной, в измерении «здесь и сейчас». Было только будущее вполне ожидаемое, счастливое, ну или….
Я беру в руку увесистый том, он вмещает в себя, наверное, лет пятьдесят истории нашей семьи. Это можно почувствовать и по его тяжести и по толщине. Кожа обложки шершавая, темно-зеленая, неприятная на ощупь. Передаю бабушке. Ее тонкие изящные руки еле удерживают такую тяжесть.
— Толстый! Ты ведь не все фото видела? — бабушка открывает альбом и достает фотографию. Ницца, 1954год, Марко белозубо улыбаясь, обнимает меня за талию, крепко прижав к себе. Я помню момент, когда было сделано это фото. В тот день Марко предложил зайти в русскую церковь — Собор Святого Николая. Ощущения внутри храма, которые я испытала, невозможно передать. Может быть я слишком впечатлительная, но стало понятно, что находится здесь, в этом времени я не должна. Если можно почувствовать свою нецелостность, то я её почувствовала. Здесь только часть меня и я не совсем я. Меня била дрожь, хоть на улице было тридцать градусов тепла. Марко был шокирован моим состоянием, даже испуган. Мы долго сидели на скамейке, я пила газировку, разглядывала голубей, старалась глубоко дышать. Именно тогда я отчетливо поняла, что эти встречи должны закончиться. Для всех так будет лучше. Но до сих пор я не смогла оборвать странную нить, связывавшую разные эпохи, доказывающую, что время параллельно. Минут через десять мне стало лучше. Мы встали и пошли, держась за руки, счастье опустилось уже знакомой пеленой, отодвинув в сторону сомнения и страх. Невозможность и нежелание все менять надолго поселились во мне.
Пройдя еще немного, мы увидели фотографа, и Марко предложил сделать фотографию. Я отказывалась, совершенно неизвестно, как поведут себя такие улики. Я со смехом спросила любимого , что будет, если фото попадет в мое время. Тогда я еще не понимала, что вещам из прошлого обязательно суждено оказаться в настоящей реальности. Как и отголоскам событий.
Но всё же, как фото оказалось в альбоме? Фотография старая, с оторванным краем. На яхте в том, 1954 году, в котором я была сегодня, новое фото стоит в серебряной рамке. Это было почти 64 года назад, для этой фотографии, но не для меня.
Бабушка усмехнулась, — Милая, вот он, твой рай. Только я должна тебя предостеречь. Если ты вздумаешь остаться, то твоя мама будет бездетной, а Алина никогда не родится. Выбор за тобой. Временем можно управлять, единицы людей могут это знать, и еще меньше тех, кто не теряет голову от возможности заглянуть в прошлое.
— Бабушка, но откуда ты знаешь про меня?
— Способность передается через поколение по женской линии. Когда-то выбор остаться или вернуться стоял и передо мной. Но твоя мама была мне слишком дорога. Она и сейчас не знает про мои путешествия. Твоя внучка унаследует этот дар, но если ты останешься в 1954 , тогда женская линия нашей семьи закончится.
— А есть еще фотографии?
Бабушка отводит глаза, пытаясь себя не выдать. Она плохая актриса. Но выражение её лица меня настораживает.
— Пожалуйста! Умоляю! — я молитвенно складываю руки.
Что–то пугает в её взгляде, ба тянется к прикроватной тумбочке, открывает верхний ящик и достает старую, пожелтевшую французскую газету, дата 17 августа 1954 года. Моё сердце замирает в груди, оно как будто тяжелый булыжник, мешает вздохнуть. «Небывалый шторм в Ницце. Яхта Serenity затонула в трех километрах от побережья. Владелец яхты Марк Азуле считается пропавшим без вести».
Продолжение следует
6 глава
— Блок! Еще блок! — голос тренера возвращает меня в зал, — Красникова, защищайтесь, о чём вы думаете? Макарова сейчас вас как курогрудь отобьёт. Макарова, я вас посажу на скамейку — это запрещенный приём!
— Андрей, мы пришли самообороне учиться,— парирует Макарова, худенькая блондинка лет сорока пяти,— Если на меня поднимут снова руку, запрещенных приемов не будет и удар …эээ, в низ живота,— она тактично заменяет более грубое слово,— Будет заслуженным.
— Только не на моих тренировках. Тем более, что Красникова против, получить от вас ногой в низ живота, — в голосе Андрея ирония с долей неприязни. Интересно, зачем идти инструктором в женское самбо, если женщин не выносишь? Возможно, его просто раздражает наш контингент. Женщины за тридцать, с кучей тараканов и домашних проблем. Да, мы здесь такие, зато понимаем друг друга. По одному взгляду чувствуем настроение. Первый вопрос при встрече: «Привет! Как ты?»