Но сейчас внутри меня бушевало негодование на товарища, который тащил меня к автобусу. Под его крепкой рукой можно было жаловаться на все на свете: он все равно посадит тебя тебя на самое лучше место в автобусе и будет все дорогу развлекать. А ведь именно Даня во время соревнований свернул направо, когда нужно было поворачивать налево, и проехал лишних три километра. Оставалось только гадать, как он не разглядел отметку. Но он отшучивался, что так было правильнее.
Между тем в автобусе теплело, и на душе тоже. По крайней мере, интересный материал я собрала, своё дело сделала, у меня и у остальных ребят настроение хорошее, тренер не ругался на них сквозь сиденья, ведь уже привык смотреть на широкое лицо Дани, который всегда за всех извинялся и был душой компании. А за окном простиралась бесконечная дорога. Сколько людей прошло по ней, проехало. Разные мысли и чувства одолевали их, но мимо каждого качались те же ели и сосны, и нависало над ними во всем своём величии глубокое небо.
Лето
За пригорком уже виднелась наша деревня. Тёплый свет из бабушкиной кухни лился сквозь деревья. Спасительный маячок для меня. Голову словно стягивало железным обручом. Внутри все начинало гореть, а затем я почувствовала озноб. «Если бы Даня был рядом», - звучало в моей голове, пока я приближалась к калитке. За все то время, пока Лёша гостил у нас, Сахаров успел с ним подружиться и почти каждый день мы проводили вместе. Но, как назло, когда Лёша травмировал ногу, Даня был в отъезде с родителями и не успел с ним попрощаться. Хотелось бы верить, что они скоро увидятся.
Дома я только и смогла поспешно переодеться в сухую пижаму и сразу свалилась на кровать, не в силах больше двигаться. Вокруг было темно, а голова начинала гореть. Так хотелось погасить этот жар под ледяной водой, но даже легкое движение причиняло ужасную боль. Бабушка вошла в комнату, хотела наругать меня за то, что мокрая одежда валяется на полу, но вместо этого посмотрела на меня и только позвала Тамару Петровну. Они начали о чём-то шептаться, задали мне какой-то вопрос, но я уже не слышала. В комнате зажегся свет, а мои глаза закрылись и я погрузилась в тяжёлый сон.
До чего странное это ощущение - болезнь... Продолжительным было у меня такое тяжелое состояние, когда тебе и вставать не возможно, все что-то внутри тянет вниз. А если вдруг представится, что эти боли не обычные, как простуда, а что-то худшее, то тогда мгновенно перевернется мировосприятие. Это где только не пишут. Словом, появляется во время сильной боли резкое желание унять её и, что самое главное, так это жить по-иному, действовать, больше смеяться и улыбаться, нести счастье, как только возможно, что значит, не тратить время на пустяки. Мне всё представляется картинка, где я с дорогими и близкими мне людьми чему-то радуюсь, и все так светло, спокойно и тепло, что я мысленно переношусь туда... А затем - боль и, что если этого не будет? Вот тогда появляется что-то наподобие страха, да ещё какого...
Так и пролежала я в своей кровати на даче до самого лета. Моментами я приходила в себя и ясно видела все, что происходит вокруг меня, а иногда впадала в долгое забытье, во время которого боль все равно гудела где-то внутри. Если же я и просыпалась, то это происходило всегда ночью, когда никого не была рядом. Обычно в это время меня посещала бессонница, с которой я никак не могла справиться до самого рассвета. Сил не хватало; ради того, чтобы сделать пару шагов к окну и вдохнуть ночной прохлады, приходилось терпеть головокружение и ломоту в спине. Тьма давила, и с этим ничего нельзя было сделать. Однажды я сквозь сон чувствовала, как кто-то сжимает мою ладонь, и вспоминала о том, как провожала Лёшу до железнодорожной станции. Мы же с ним все время поддерживали друг друга крепким сжатием рук. Если бы сейчас, вместе с этой болезнью и он посетил меня... Но я совсем потеряла счёт времени. Видела бабушкину тень, хлопотавшую рядом, на голову мне клали тряпку, смоченную в холодной воде, но лица людей оставались скрыты в тумане, пусть все проделывалось с такой заботой, что я успокаивалась и снова забывалась во сне.
В комнате было душно: из-за начавшейся грозы окно плотно закрыли. В воздухе висел запах свежескошенной травы. Я начала задыхаться, глотая воздух и часто дыша. Затем проснулась и полностью пришла в себя, уже не выпадая из реальности в свой маленький мир, то была темная ночь после грозы и рядом - никого. Тогда я ещё была так слаба, что с трудом смогла приподняться на постели. Минуту я ничего не понимала, пока не вспомнила всё: лес, дождь, улыбки, зиму, друзей, жар, озноб и долгую болезнь. Мой взгляд скользил по старой комнате, которую я знала с детства. Те же деревянные стены, а на них рисунки карандашом, та же занавеска с вышитым на ней узором, но что удивительно - на книжном шкафу некогда пустая полка теперь была украшена букетом полевых цветов, стоящих в изящной вазе. Хоть и скромные, но цветочки эти были так красивы и милы для меня в ту минуту, что и теперь я не знаю других растений, столь любимых мною. В темноте стояли и приветствовали моё возвращение жители летних полей: ромашки, незабудки, васильки, медуницы и между ними длинные травы.
- Даня, ты ли это? - вслух удивилась я. Обычно я злилась на него за всякие проявления чувствительности, но сейчас была до того растрогана, что вспомнила о нем без обычного раздражения. Кто же ещё, как не он, рано по утру собрал этот ароматный подарок? Значит, он уже вернулся и даже навестил меня. Но сколько же дней я провела в беспамятстве?