В последние месяцы работы Полевича в ЛОВД, на судьбу будущих жертв стал влиять еще один фактор. Верный своему принципу "вовремя уходить и не возвращаться туда, где был счастлив", проработав на новом месте чуть более трех лет, Полевич собрался уходить. И не только из ЛОВД, а вообще - из милицейской системы. Не потому, что разуверился в своей способности сделать блестящую карьеру. Не потому, что перестал нуждаться в силе погон и возможностях правоохранительной системы. Он сменил масштаб своих финансовых притязаний, жаждал большей легальности и свободы действий. Милицейская форма и теперешний статус стали стеснять в движениях и мешали развернуться по-настоящему. У него уже скопилась приличная сумма в валюте. Она требовала внимания, времени и усилий по вложению в новые проекты. Более легальные, более надежные и рентабельные, даже в сравнении с теми, которые предлагал тесть. Продолжая его негласную прослушку и видеофиксацию, периодически получая доступ к его служебным документам, "поумневший" зять провернул еще несколько небольших, чисто семейных, денежных операций. Он несколько раз предупредил чиновника о готовящихся против него министерских интригах и милицейских проверках. В качестве источников информации называл гражданских и милицейских чиновников, связанных с руководством вокзала. За это тесть "премировал" его приличными суммами. Правда, отдавал их не ему лично, а дочери, в их семейную копилку. Все равно, эти деньги пришлись кстати. На них был куплен небольшой домик в Испании. В очередной турпоездке, воспользовавшись доверчивостью и неосведомленностью жены в тонкостях испанского законодательства, заплатив небольшую сумму консалтинговой фирме, Полевич перевел право собственности на него из семейно-долевой формы, в свою единоличную. О чем, ни жене, ни тестю, не сказал ни слова. С подачи тестя и после глубокого изучения служебной информации о безопасности грузовых перевозок на украинских железных дорогах, Полевич понял, что настоящие деньги ждут его именно в этой сфере. Его гениальная идея об объединении возможностей частной охраны с чиновничьими полномочиями тестя по контролю за безопасностью грузоперевозок, сулила ему легальные миллионные доходы. Причем, что его особенно тешило и умиляло, в новой схеме его тестю отводилась второстепенная, подчиненная роль.
К концу вокзального периода службы Полевича, его гордыня и тяга к надменному куражу, приняли уродливые формы и опасные размеры. Почувствовав себя полубогом и сверхчеловеком, имеющим право и возможность решать, кому оставить жизнь, а у кого - отнять, он уже не терзался угрызениями совести, утратил способность понимания истинных человеческих ценностей. Вспомнив свои старые обиды на бывших сослуживцев, тела нескольких своих последних жертв специально оставлял в укромных местах на их территории обслуживания. Потом, с циничным азартом, через третьи руки и головы, интересовался и наслаждался возней бывших коллег и их начальников по укрытию от учета и фальсификации материалов по нежелательным "глухарям". Когда начали приходить запросы по розыску без вести пропавших пассажиров, в которых узнавал собственные жертвы, вместо тиражирования листовок, ориентирования личного состава ЛОВД и сотрудников других служб вокзала, лично штамповал однообразные формальные отписки и прятал запросы в толстые папки - накопители. Когда, по неизвестным причинам, в ЛОВД начались очередные кадровые перетрубации, подчистив все следы и "хвосты", спокойно перевелся на заранее согласованное место во вневедомственной охране. Проработав там ровно столько, сколько необходимо для приобретения нужных знаний, нужного опыта и нужных связей, уволился на гражданку по семейным обстоятельствам. С этого момента в своем неторопливом повествовании, Вероника снова перешла на тему любви и личных отношений с Полевичем. "Коршун" не торопил и не перебивал.
Говорила она искренне и убедительно, хотя и несколько наиграно-театрально: "За двенадцать лет нашего знакомства, мое отношение к нему претерпело всю гамму человеческих чувств. Сначала, я безумно любила его своей первой настоящей, чистой и светлой, девичьей любовью. Строила планы на счастливую, безоблачную семейную жизнь. Безоглядно верила, что он точно так же любит меня. Потом - недоумевала и мучилась сомнениями. Позже - боялась и сторонилась. Последние годы - ненавидела всеми фибрами своей души, желала его смерти и какое-то время, даже сама хотела его убить! Когда до меня дошло, что никакой любви с его стороны нет, что я для него - рабыня, собственность, инструмент для добывания денег - несколько раз пыталась скрыться, спрятаться и порвать с ним навсегда. Он всегда находил меня и заставлял вернуться. Шантажировал сначала пленками с моими сексуальными похождениями, потом - возбужденными и приостановленными уголовными делами по кражам с клофелином. Утверждал, что в любой момент может возобновить по ним расследование и на долгие годы упрятать меня в колонию. А после моего третьего побега, у него появился самый главный и надежный рычаг управления моей жизнью!" После этих слов Вероника надолго замолчала, по ее всхлипываниям и утешительным словам " Коршуна" было понятно, что она плачет. Плачет не наиграно, по-настоящему. Горько, искренне и безутешно. Далее следовала, почти нереальная по своей дикости и абсурду, цинизму и жестокости, совсем нетеатральная трагедия. Вероника случайно познакомилась с молодым, порядочным мужчиной. Втайне от Полевича и "Мамы Веты", встречались несколько месяцев на его квартире. Вскре поняла, что забеременела. Согласилась выйти за него замуж, при условии немедленного переезда из Киева в сельскую глубинку. Перед самым отъездом, в собственном подъезде, на ее избранника было совершено бандитское нападение - ударили сзади по голове металлическим прутом, забрали телефон и небольшую сумму денег. После проведения сложной операции, пострадавший выжил, но из глубокой комы не вышел. По прогнозам медиков, даже в самом благоприятном случае, ему предрекались пожизненная инвалидность, постельно-колясочное растительное существование и необходимость в постоянном уходе близких. Несколько позже, по неосторожному высказыванию "Мамы Ветты", Вероника догадалась, что нападение, с ее нечаянной подачи, было организовано Полевичем. Этот побег был самым долгим и самым трудным. Наученная горьким предыдущим опытом, ни к родителям, ни к родственникам и знакомым, больше не совалась. Кочевала по съемным квартирам в небольших райцентрах, частным домам и сельским хатам центральной и Западной Украины. Беременность протекала тяжело, с токсикозом, но ни в одну больницу не обращалась, терпела. Деньги кончились еще быстрее, чем в предыдущий раз. Роды принимала восьмидесятилетняя хозяйка бедной сельской хаты, куда, еле живая, забрела накануне вечером. В полубреду, рассказала ей наспех сочиненную историю несчастной сироты, убежавшей от сожителя-пьяницы и садиста, слезно просила о ее появлении в селе никому ничего не сообщать. Рожденного мальчика нигде не регистрировала. Какое-то время жила только за счет хозяйки. Как только появилась возможность, стала торговать овощами на местном базарчике, чуть позже - возить их на рынок в райцентр. Вернувшись после очередной такой поездки, застала в хате только плачущую хозяйку. Ребенка нигде не было. С трудом добилась от нее сбивчивого рассказа о происшедшем. Утром, через два часа после отъезда Вероники, во двор заехала легковая машина. Из нее вышли двое милиционеров в форме и молодая, ярко накрашенная сотрудница социальной службы в гражданском платье. Испуганной старушке объяснили, что забирают ребенка в "Дом малютки", а непутевую мать будут лишать родительских прав, вызовут повесткой в суд. Составили какой-то протокол, заставили хозяйку в нем расписаться. Забрав вместе с протоколом спящего ребенка, сели в машину и укатили. Долго рыдали уже вдвоем. Все попытки разыскать следы ребенка и его похитителей в районном и областном центрах, никаких результатов не принесли. Рассказ Вероники о краже ребенка, во всех инстанциях воспринимали, как бред сумасшедшей, пытались задержать и отправить в психиатрическую лечебницу. Но попала она через несколько дней не в психдиспансер, а в реанимационную палату гинекологического отделения. Последствия внебольничных родов привели к тому, что ее с сильным кровотечением, в полуобморочном состоянии, прямо с улицы, забрала Скорая помощь. Слегка оклемавшись, после двух недель интенсивной терапии, из больницы сбежала. Вернувшись в село, получила еще один серьезный удар - узнала, что приютившая ее хозяйка, умерла несколько дней назад. Якобы, отравилась угарным газом от печки. Рано прикрыла заслонку в трубе. Сделав после всех этих ударов судьбы правильные выводы, снова вернулась в Киев.