укорял ее за длительную отлучку. Делал вид, что ничего не знает о ее беременности, рождении ребенка и его похищении. Лишь отметил, что она устало и болезненно выглядит. После долгих колебаний, рассказала ему все сама. Он даже посочувствовал и заявил, что огорчен происшедшим. Размышляя вслух, предположил, что кому-то проболталась хозяйка ее временного сельского пристанища. Информация дошла до местной милиции и социальной службы. Оценив ситуацию, те просто решили на ней заработать. Спрос на бесхозных и незарегистрированных новорожденных сейчас очень большой. Возможно, продали бездетной семье иностранцев, возможно - цыганам. Те тоже покупают детей и используют их для попрошайничества. Найти его будет сложно, еще сложнее - вернуть назад. Он даже, как-то вяло и неуверенно, пообещал ей в этом свою помощь и содействие. Только понесенные расходы ей придется оплачивать из собственного кармана. Вероника уже была готова отказаться от своих мрачных предположений и поверить в его непричастность ко всему происшедшему. Но когда Полевич начал задавать вопросы об отце ребенка, выяснять точную дату его рождения, она успела отметить мимолетное изменение выражения его лица и едва уловимую смену напряжения и тембра голоса. С большим трудом сдержавшись, не подала виду и перевела разговор на "рабочую" тему. Она поняла, что Полевич не исключает возможности, что похищенный ребенок - от него. Хотя любовь и романтика в их отношениях к этому времени давно испарилась, у них периодически случалась сексуальная близость. Неизвестно, что находило на Полевича, но он неожиданно, безо всяких поводов и прелюдий, овладевал ею в машине, на столе в кабинете, в зарослях паркового кустарника. Происходило это всегда быстро, грубо, в каком-то неконтролируемом маниакальном порыве. Сначала она принимала эти всплески за страсть, потом - за ревность и сумасбродство. В последнее время - за унизительную демонстрацию прав рабовладельца на собственную рабыню. Терпела, мучилась, но не сопротивлялась. Осмыслив неожиданно проявившуюся дилемму отцовства для Полевича, ее важность для безопасности ребенка, его истинного отца и ее самой, решила молчать, не форсировать события и ждать удобного случая. Ее жизнь снова на несколько лет вошла в привычную колею - вокзалы, гостиницы, клиенты, клофелин, "Мама Вета". Полевич иногда рассказывал ей какие-то небылицы о проделанной работе по поиску ребенка, новых трудностях и перспективных сведениях о его местонахождении, регулярно, после каждого такого рассказа, вычитая из ее доли существенную сумму. Она понимающе кивала головой, демонстрировала веру, надежду и преданность, а сама скрупулезно, по крупицам продолжала собирать информацию на босса и его подельников. Кроме "Мамы Веты", источником такой информации, сам того не ведая, стал и Григорий - "адьютант" и личный водитель Полевича. После их одновременного ухода из милиции на гражданку, во время загородных командировок и отлучек босса по личным вопросам , он часто подвозил Веронику по рабочим и личным делам. Григорий почему-то считал ее фавориткой Полевича, имеющей на него определенное влияние, и вопреки своей обычной молчаливости, охотно и обстоятельно отвечал на все ее вопросы. От него первого она узнала, что босс планирует открывать какой-то бизнес за границей и перебираться туда на ПМЖ. В отличие от недалекого бывшего сержанта милиции, Вероника сразу же поняла, чем это грозит всем им, связанным с Полевичем кровью и смертями многочисленных жертв. Ее опасения вскоре начали оправдываться. Первым ушел на тот свет бывший вокзальный опер Илья. Его нашли повешенным в собственной квартире. Причина банальная - пьянство и уход жены. Через пару месяцев в собственной постели скончалась "заслуженная артистка" Виолетта Генриховна. Врачи и патологоанатомы констатировали внезапную остановку сердца в результате острой сердечной недостаточности. Вероника хорошо знала, что мамаша Вета была здорова, как лошадь, никогда не нервничала и особо не перетруждалась на гламурных тусовках и в инспекционных поездках по вверенным ей притонам и борделям. А накануне, сама, в одиночку, за вечер выдула бутылку импортного коллекционного вина, презентованного ей по какому-то поводу лично боссом, и доставленную на квартиру водителем Григорием. Она приглашала присоединиться к ней и Веронику, но та спешила на встречу с очередным клиентом и попросила оставить ей немного, на пробу. Собиралась продегустировать после возвращения. Но утром бутылку не нашла, а потом, в суматохе свалившихся на ее голову новостей и подготовки похорон, и вовсе забыла о ней. Третим отправился в преисподню Григорий - нашли в запертом гараже. Заснул в машине с работающим двигателем и отравился выхлопными газами. "Коршун" прервал монолог рассказчицы серией конкретных уточняющих вопросов, отчего их общение стало больше походть на допрос с параллельной аудиофиксацией. Первый из них касался отношений Вероники с другими сотрудниками правоохранительных органов. Он предполагал не только выяснение осведомленности кого-либо из руководства МВД, СБУ или прокуратуры о размахе преступной деятельности Полевича, но и ее реакцию на предложение стать инициатором его официального уголовного преследования и наказания. Ее ответ был довольно коротким, но предельно ясным и однозначным. Сама она, опасаясь за жизнь ребенка и свою собственную судьбу, такой цели перед собой не ставила. Несколько раз, по собственной инициативе, Полевич сам затевал разговор на эту тему. Он убеждал ее, что ни ей, ни тем более, ему, никакая милиция, прокуратура и СБУ, никогда ничего сделать не смогут. Он все продумал, везде подстраховался. Никаких доказательств против него нет и быть не может. Даже если кто-то и попытается с ним потягаться, у него хватает денег и других средств, все эти попытки свести на нет. В крайнем случае - уедет в Европу. У него и там все схвачено и подготовлено, включая вид на жительство и будущее гражданство. Исходя из этих его слов и последних событий в его окружении, она не будет писать какие-либо заявления и не будет участвовать ни в каких расследованиях. Ей нужно найти своего ребенка. Как только она это сделает - сама убьет Полевича собственными руками, любым подвернувшимся способом. Она уже приговорила его! Без всяких судов и следствий! Следующие вопросы "Коршуна" касались деталей перечисленных Вероникой преступлений. Она отвечала подробно и толково. Конца их диалога не было. Запись оборвалась на полуслове - заполнился весь объем цифровой памяти диктофона.