Долго стучал в наглухо запертые двери церквушки. Уже повернулся и собрался было уходить, когда они с шумом отворились. На пороге, прикрывая ладонью зевоту, стоял незнакомый священник. Высокого роста, полный, с помятым лицом и в полурасстегнутой рясе, без креста на груди. Недовольным голосом, не здороваясь, сообщил, что службы сегодня не будет, приема по личным вопросам - тоже. Узнав, что я ищу отца Сергия, коротко ответил, что он в паломнической поездке и, так же шумно, закрыл дверь перед самым моим лицом. Уже возле машины, со мной разговорилась старушка, ставшая свидетелем моего короткого общения с неприветливым церковнослужителем. Она уточнила, что отца Сергия нет в приходе уже больше месяца. Уехал в Сергиеву Лавру, под Москвой. Когда вернется - неизвестно. В последнее время ему нездоровилось. Хороший был батюшка. Эту часть своей речи она произнесла тихим, смиренным голосом. Потом, словно решившись на что-то запретное, уже совсем другим, недовольно-обличительным голосом, то ли жалуясь мне, то ли ругая, резко добавила: "А этот новый - чистый нехристь! На месте никогда нет, церковь постоянно заперта. Все гуляет в городе. Сноха давеча видела его в ресторане с непутевыми девками. Все машины меняет, цены на свечи и требы поднял! Поговаривают, что это он и изжил отсюда батюшку Сергия!" Дальше я слушать не стал. Коротко поблагодарил словоохотливую старушку, быстро попрощался и уехал.
Дорога назад показалась еще длиннее, ухабы и ямы - еще отвратительнее. Оставляя машину у подъезда во дворе, еле-еле удержался, чтобы не завернуть за угол дома и не взять в магазине бутылку водки. На площадке этажа, лицом к лицу столкнулся с младшей дочерью. Задержавшись взглядом на моем лице дольше обычного, встревожено поинтересовалась: "Ты чего так рано? Не заболел, часом? Что-то выглядишь неважненько?!" Еле выдавил из себя улыбку и оправдательно-успокоительные слова об усталости и кризисе среднего возраста. Вернувшаяся с работы жена, убедившись по обуви и одежде на вешалке, что я дома, по привычке, начала диалог из коридора, даже не заходя в мою комнату: "Ты опять запил?! Почему на работу не выходишь?! Я по дороге домой, встретила твоего начальника охраны - Рому Вачадзе. Спрашивал о твоем здоровье, говорил, что весь офис волнуется и переживает. А я даже не знала, что ему ответить?!" Видя, что не отзываюсь и не отвечаю на ее стандартные подковырки, вошла в комнату, остановилась у дивана, уперев руки в бока. Я подтвердил, что с утра звонил на офис, разговаривал с замом и предупреждал, что плохо себя чувствую, останусь на телефоне, дома. "Да ты, никак, трезвый?!"- некоторое удивление в голосе поубавило сарказма в словах, но вовсе не означало окончание допроса. "Что, язва обострилась, или давление мучает? На тебе лица нет! Сходить в аптеку? Может у тебя нелады на работе?" - голос смягчился, и в нем уже чувствовалось сострадание. Мне не хотелось никого видеть, а не то, чтобы обсуждать с кем-то свое состояние. Ухватившись за вариант с обострением язвенной болезни двенадцатиперстной кишки, попросил оставить меня одного. Спохватившись, что ответил слишком грубо, уже вдогонку примирительно добавил, что главные нелады у меня не на работе, а в душе и в мозгах.
Эта ночь, наверное, стала одной из самых трудных и самых длинных, за всю мою сорокашестилетнюю жизнь. Первый замкнутый круг вопросов без ответов, вскоре стал обрастать все новыми и новыми, более конкретными, второстепенными вопросами. Я снова пытался ответить на каждый из них. Эти промежуточные ответы снова не состыковывались между собой и не выводили на главный ответ - что делать сию минуту, в следующие часы, завтра и всю оставшуюся жизнь. Но они однозначно сходились на том, что законно привлечь Сергея Полевича к уголовной ответственности, вменить ему все совершенные им преступления, добиться заслуженного и справедливого наказания - нереально. Ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем. Отпустить, простить и забыть - невозможно! Оставалось только одно - убить! Но кто и как это должен сделать?! Возможно, "Еж" этим и был занят все последние время, за которое я так и не смог с ним связаться. Возможно, такую же цель ставил перед собой и покойный "Коршун?!" И что, каков результат?! Один - точно мертв, другой - вполне вероятно! И этот результат, вкупе со всеми остальными - тоже на моей совести. Теперь, моя очередь пробовать. Следующие несколько минут я на полном серьезе, подробно и профессионально, прокручивал в голове все возможные варианты ликвидации Полевича. Выбрал самый реальный и надежный - сделать это самостоятельно, без наемных киллеров и соучастников. Дальше - анализ конкретных способов и методов: оружие, место, время, страховка, пути отхода. Из оружия, выбрал пистолет. Со службы у меня еще оставался один трофейный экземпляр - самодельный 9-миллиметровый шестизарядный револьвер. Несмотря на простоту конструкции и кустарный способ изготовления - работал безотказно и эффективно. Но он хранился, закопанным в саду тестя, в двухстах километрах от города. Сама поездка и извлечение его из тайника требовали времени и убедительной легенды для обоснования неожиданного визита в гости. Но это, как и все последующие этапы, уже - дело техники. Поток мыслей на считанные секунды притормозил в пунктах осмысления сложностей, связанных с отъездом Полевича заграницу, с наличием у него собственного огнестрельного оружия, охраны и прочих мер безопасности. Осмысливать вариант будущей дуэли, при котором побеждает он, мои сознание и подсознание отказывались, мысленный поток этот участок разрабатываемого плана легко обогнул стороной. Зато, резко затормозил и надолго закружил на месте, подойдя, казалось бы, к простому и понятному вопросу. Этот вопрос мог бы задать мне и сам Полевич, если бы у него возникла такая возможность. Этот вопрос я несколько раз уже задавал и сам себе: "Почему, по какому праву и с какой целью я решил лишить его жизни?" И с точки зрения криминологии, и в плане логического обоснования, и в плане морального оправдания, я не мог коротко и однозначно на него ответить. Ни один из приходящих на ум ответов, не устраивал другую часть моей сущности. Вскоре, я уже не понимал, кто с кем спорит: сознание - с подсознанием, ум - с душой и сердцем, медицинская часть моей жизни - с ментовской, логика и эмоции - с разумом. В какие-то мгновения казалось, что я спорю с каким-то другим человеком: