В результате напряженных трехнедельных коллективных усилий удалось немного продвинуться в вопросе уточнения маршрута движения пропавшего, после его звонка из Львова. Установили и разыскали попутчика Вовки, такого же гастарбайтера из Ивано-Франковской области. Перепуганный насмерть "западенец" наотрез отказался разговаривать с русскоговорящими операми из Донецка. Местные милиционеры, встав на сторону земляка, под разными формальными предлогами, долго и искусно уклонялись от помощи своим восточным коллегам. Пришлось звонить региональному руководителю международной УБОПовской Ассоциации Марьяну Михайловичу и просить его вмешаться в неожиданное этно-языковое противостояние. В конце концов, упрямого гастарбайтера все-таки удалось разговорить и получить ответы на все интересовавшие нас вопросы. Он подтвердил, что Кондратенко при нем купил билет в купейный вагон на вечерний поезд до Киева. Саму посадку и отправление не видел, так как его поезд отправлялся раньше. Уточнили детали одежды - на Вовке была новая кожаная куртка черного цвета, синие джинсы и темные кроссовки. При нем, также, была синяя спортивная сумка с личными вещами и подарками, недорогой мобильный телефон, дешевые наручные часы. О деньгах и конечном пункте поездки, разговора не было. Дальнейшая проверка гастарбайтера подтвердила его алиби и полную непричастность к исчезновению Вовки. Все остальные организационные и практические мероприятия реальных результатов не принесли. Спустя три месяца напряженной работы, мы не продвинулись в розыске и расследовании ни на шаг! Все это время меня не покидало чувство какой-то нестандартности и исключительности всей этой ситуации. При всей банальной простоте ее начала, меня не покидало ощущение , что я впервые столкнулся с чем-то не имевшим аналогов ни в моей служебной практике, ни в традиционной криминологии вообще. На этом фоне я все отчетливее осознавал тщетность и бесперспективность не только официальных милицейских, но и наших частно-детективных усилий. Все ближе подходил к выводу о том, что без каких-то неординарных решений и нетрадиционных методов, в этом деле не обойтись. Я все чаще и чаще вспоминал о своем необычном друге. Спустя пару дней после звонка Кондратенко Сергея и первого его сообщения о пропаже Вовки, при случайной встрече с ним, я вскользь упомянул об этой ситуации и своем решении частным образом участвовать в его розыске. Тогда он мне ничего не ответил по существу. Когда я спросил у него, могу ли я рассчитывать на его помощь в случае неблагоприятного развития ситуации, он ответил, что благоприятного исхода в ней ожидать не стоит. После длинной паузы добавил, что для более конкретного ответа ему нужна фотография пропавшего и что-нибудь из его личных вещей. Ни того, ни другого у меня на тот момент при себе не было. Я тогда обратил внимание на явные оттенки досады и скорби в интонациях ответа моего друга, но расценил их как проявления нашей многолетней дискуссии о смыслах разумной жизни человека, о борьбе со злом вообще и моем милицейском прошлом, в частности. Потом я уехал в Харьков. В очередной раз проанализировав скудные результаты трехмесячных усилий, я решил наступить на горло своей профессиональной и атеистической гордыне и вновь, уже конкретно и серьезно, повторно обратиться за помощью к моему необычному другу, отцу Сергию.
Глава III. СЕРГЕЙ БЕЛЯНОВ - ОТЕЦ СЕРГИЙ.
С началом осенних холодов занятия по физкультуре в Запорожском медицинском институте переносились в просторный спортзал спортивно-аудиторного корпуса. На этот раз студенты-первокурсники нескольких совмещенных учебных групп играли в баскетбол. Вернее, играли только парни, девушки в качестве активных болельщиц сидели на длинных лавках вдоль стен. Это были первые месяцы учебы. В группах вовсю шла взаимная притирка и сближение студентов, формировались первые симпатии и дружеские отношения. В зале под щитами разгоралось нешуточное соперничество. Мужская часть учебных групп состояла из двух неравнозначных половин. Первая - выпускники подготовительного отделения, молодые мужчины, прошедшие службу в рядах Советской Армии. Вторая - вчерашние выпускники средних школ, семнадцатилетние юнцы, большинство из которых еще не освободились из-под строгой родительской опеки. Первая половина доминировала в группах благодаря общему развитию и жизненному опыту. При этом, явно проирывала по уровню успеваемости и раскрепощенности поведения в студенческой среде представителям второй половины. Этот проигрыш, а зачастую и ущемленное самолюбие, с лихвой компенсировался на занятиях по военной подготовке и физкультуре. Там недавние дембеля в полной мере демонстрировали не нюхавшим пороху "ботаникам" свое физическое превосходство и другие результаты нелегкой армейской службы. Вот и этот баскетбол, по своей динамике и жестокости, больше походил на американское регби. Свою каплю в запредельный накал эмоций добавляло и присутствие прекрасных болельщиц на скамейках. Периодически отвлекаясь от игры на самых крикливых и остроязычных из них, я случайно обратил внимание еще на одного болельщика. То ли ему не хватило места, то ли он просто стеснялся сидеть рядом с разгоряченными девушками в спортивных костюмах, но он одиноко стоял подпирая стенку рядом с краем лавки и тоже неистово болел. Он выглядел очень щуплым и физически слабым. Жалкий вид усугубляли старый, застиранный и заштопанный в нескольких местах, спортивный костюм и дешевые изношенные кеды. Горящие глаза и живая мимика лица наглядно выдавали его противоречивые эмоции. Он страстно хотел участвовать в игре, но одновременно боялся принимать участие в этом жестоком действе, опасаясь быть задавленным и покалеченным более рослыми и сильными игроками.