Все
Стал жить, стал жить.
Один стал в доме жить!
Зайчиха
Пришли другие зайцы
Взглянуть на то ружье.
Ответил им Зазнайка:
«Ружье теперь мое!»
Все
Мое, мое!
Ружье теперь мое!
Зайчата
Но сам он обращаться
С оружием не мог:
Когда в беду попал он,
Не смог взвести курок!
Все
Не смог, не смог,
Не смог взвести курок!
Старый Заяц
А зайцы не дремали
И вовремя пришли,
Несчастного Зазнайку
От гибели спасли!
Все
Спасли, спасли.
От гибели спасли!
Старый Заяц
Теперь наш хвастунишка
Сгорает от стыда.
Он больше зазнаваться
Не будет никогда!
Все
Да-да! Да-да!
Не будет никогда!
Он больше зазнаваться
Не будет никогда!
Занавес
БАСНИ И СТИХИ
Соловей и ворона
Со дня рожденья четверть века
Справлял в дубраве Курский Соловей.
(Немалый срок и в жизни человека,
А соловью — тем паче юбилей!)
Среди лесных певцов подъем и оживленье:
Окрестные леса
Вручают юбиляру адреса.
Готовится банкет. Концерт на два часа.
И от Орла приходит поздравленье.
Счастливый юбиляр растроган и польщен —
Не зря в своих кустах свистал и щелкал он…
За праздничным столом в тот вечер шумно было.
На все лады звенели голоса,
И лишь Ворона каркала уныло:
«Подумать только, чудеса!
Уж мне за пятьдесят давно перевалило,
И голосом сильней, и всем понятней я,
И столько раз Сова меня хвалила…
А юбилей — поди ж ты — Соловья!..»
Вот пишешь про зверей, про птиц и насекомых,
А попадаешь все в знакомых…
Дальновидная сорока
Изнемогая от тяжелых ран,
К своим трущобам отступал Кабан.
В чужие вторгся он владенья,
Но был разбойнику отпор достойный дан.
Как поднялось лесное населенье…
Сороке довелось в ту пору пролетать
Над полем боевых событий.
И — кто бы ожидал такой сорочьей прыти!
Сорока, сев на ель, вдруг стала стрекотать:
«Так, так его! Так, так! Гоните Кабана!
Мне с дерева видней — он не уйдет далёко!
Я помогу, коль помощь вам нужна.
А вы еще разок ему поддайте сбоку!»
«Дивлюсь я на тебя. Ты только прилетела, —
Сказал Сороке Воробей, —
А стрекотней своей, ей-ей.
Всем надоесть уже успела!»
«Скажи, мой свет, —
Сорока Воробью в ответ, —
Что толку, если б я молчала?
А тут придет конец войне —
Глядишь, и вспомнят обо мне
Да скажут где-нибудь: «Сорока воевала!..»
Сороке выдали медаль.
А жаль!
Слон-живописец
Слон-живописец написал пейзаж,
Но раньше, чем послать его на вернисаж,
Он пригласил друзей взглянуть на полотно:
Что, если вдруг не удалось оно?
Вниманием гостей художник наш польщен!
Какую критику сейчас услышит он?
Не будет ли жесток звериный суд?
Низвергнут? Или вознесут?
Ценители пришли. Картину Слон открыл.
Кто дальше стал, кто подошел поближе.
«Ну что же, — начал Крокодил, —
Пейзаж хорош! Но Нила я не вижу…»
«Что Нила нет, в том нет большой беды! —
Сказал Тюлень. — Но где снега? Где льды?»
«Позвольте! — удивился Крот. —
Есть кое-что важней, чем лед!
Забыл художник огород».
«Хрю-хрю, — прохрюкала Свинья, —
Картина удалась, друзья!
Но с точки зренья нас, свиней.
Должны быть желуди на ней».
Все пожеланья принял Слон.
Опять за краски взялся он
И всем друзьям по мере сил
Слоновьей кистью угодил.
Изобразив снега, и лед,
И Нил, и дуб, и огород,
И даже — мед!
(На случай, если вдруг Медведь
Придет картину посмотреть…)
Картина у Слона готова,
Друзей созвал художник снова.
Взглянули гости на пейзаж
И прошептали: «Ералаш!»
Мой друг! Не будь таким Слоном,
Советам следуй, но с умом!
На всех друзей не угодишь.
Себе же только навредишь.
Две подруги
Красиво ты живешь.
Любезная сестрица! —
Сказала с завистью в гостях у Крысы Мышь. —
На чем ты ешь и пьешь.
На чем сидишь,
Куда ни глянешь — все из-за границы!»
«Ах, если б, душенька, ты знала, —
Со вздохом Крыса отвечала, —
Я вечно что-нибудь ищу!
Я день-деньской в бегах за заграничным —
Все наше кажется мне серым и обычным,
Я лишь заморское к себе в нору тащу:
Вот волос из турецкого дивана!
Вот лоскуток персидского ковра!
А этот нежный пух достали мне вчера —
Он африканский. Он от Пеликана!» —
«А что ты ешь? — спросила Крысу Мышь. —
Есть то, что мы едим, тебе ведь не пристало!» —
«Ах, душенька! — ей Крыса отвечала. —
Тут на меня ничем не угодишь!
Вот разве только хлеб я ем и сало!..»