Мораль у басни такова:
Иной ярлык сильнее Льва!
Ослы
За чтением газет я проводил досуг.
Когда услышал вдруг за дверью странный звук.
Я тотчас дверь открыл и вижу: на пороге
Стоит Осел. Да, да! — Осел четвероногий!
Откуда взялся он и как сюда попал?!
Я был в своем уме. Был трезв. И я не спал!
В квартирах городских ослов я видел многих —
В чинах и без чинов. Но не четвероногих!
Когда, придя в себя, я снова речь обрел,
«Чем вам могу служить?» — спросил я осторожно.
«А только тем, чтоб впредь не освещать нас ложно!
С металлом в голосе ответил мне Осел. —
Вы в баснях пишете: «Один Осел когда-то…»,
А под Ослом имеете в виду
Тупицу, неуча, невежду, бюрократа.
И получается, что мы в одном ряду?!
Нам аллегории осточертели эти!
Мы честно трудимся. У нас есть тоже дети!
Не могут отвечать ослы и ишаки
За то, что среди вас пасутся дураки!..»
Неврученная награда
За честный труд и поощренья ради
Один из Муравьев представлен был к награде
К миниатюрным именным часам.
Но Муравей не получил награды:
Вышесидящий Жук чинил ему преграды.
Поскольку не имел такой награды сам!
Ах, если бы прискорбный этот случай
Был ограничен муравьиной кучей!
Журавль и Хавронья
В «Лесных Пенатах»
На выставке картин художников пернатых
Произошел неслыханный скандал:
Портретом Журавля Хавронья возмутилась,
Как на базаре, с ним при всех сцепилась,
И тот в сердцах ей по загривку дал!
Все началось, как я сказал, с портрета.
Хавронья хрюкнула: «Как выставляют это!»
«Что именно?» — послышалось в ответ.
«Да всю эту мазню, включая ваш портрет!» —
«Позвольте!..» —
«Да! Да! Да! Вы не туда идете!» —
«Помилуйте» —
«Погрязли вы в болоте!» —
«Да как вы смеете!» —
«Как смела до сих пор!..»
Печально кончился «дискуссионный» спор…
Но что, по существу. Хавронью так задело?
Хотите знать? Туг вот в чем было дело:
Журавль был графиком — он клювом рисовал.
Хавронья пятачком картины малевала.
Мазков на полотне — Журавль не признавал.
Штрихов на полотне — Свинья не признавала.
Сплетня
Веселый Чиж в пансионате «Клен»
Не ведал, что творит, когда однажды он
По простоте душевной на скамейке
Спел песню на ушко знакомой Канарейке.
Наутро загудел лесной пансионат:
«Она ведь замужем) А он, поди, женат!»
«Вы видели, как он ей лапку жал.
Когда ее на ванны провожал!»
«Он так влюблен, — вовсю злословят Куры, —
Что пропускает даже процедуры!»
«Она меняет каждый день наряды, —
За туалетами ее не уследишь!..»
Чиж ловит на себе с утра косые взгляды,
И слышит за спиной, и слышит где-то рядом:
«Чиж с Канарейкой!»,
«С Канарейкой Чиж!»
«Они прошли!» — стрекочет вслед Сорока.
«Они идут!» — шипит жена Орла…
Затравленный вконец.
Чиж улетел до срока,
А Канарейка в клинику слегла…
Мещанское гнилое любопытство,
Как будто бы за нравственность борясь.
За дух морали выдает бесстыдство
И все хорошее затаптывает в грязь!
Гусеница и бабочка
Навстречу Бабочке, присевшей на цветок,
Червяк мохнатый полз, он Гусеницей звался
И, несмотря на кучу мелких ног,
Довольно медленно по стеблю продвигался.
Зато у Бабочки с боков по два крыла
Диковинного радужного цвета —
Она самой природою была.
Так празднично, нарядно разодета.
«Мне неприятно на тебя смотреть! —
Сказала Гусенице Бабочка-красотка. —
Такая у тебя противная походка.
Что так и хочется скорее улететь!..»
И Бабочка вспорхнула над цветком.
И в солнечных лучах затрепетала,
А Гусеница двинулась ползком
И вскоре тоже Бабочкою стала…
Моя мораль сама сошла с пера:
Не забывай, каким ты был вчера!
Орлы и воробьи
Гнездятся беркуты в горах, бог знает где! —
В заоблачных краях, на неприступных скалах
И беркутят воспитывают малых.
Как и положено, в своем родном гнезде.
У крупных хищников обычаи свои —
Орлы и Львы не любят мелочиться!
Пронюхав это, стали Воробьи
С орлиною семьей в одном гнезде селиться.
Орлиное гнездо настолько велико,
Что Воробьишке в нем пристроиться легко —
И есть где жить, и есть чем поживиться…
Орел домой с охоты прилетит —
Накормлены прожорливые детки.
А там, глядишь, и Воробьишко сыт —
С орлиного стола ему идут объедки.
До этого Орлу и дела нет.
Лишь был бы у него у самого обед…
— Как можешь ты иметь таких соседей? —
Однажды у Орла спросил Медведь. —
Признаюсь откровенно, мы, медведи.
Таких нахлебников не стали бы терпеть! —
Орел сказал: — Как видно, я привык
К тому, что по утрам я слышу: «Чик-чирик!»