И в физике установилось странное положение: одновременное сосуществование двух взаимоисключающих теорий, обеих, в сущности, неудовлетворительных. Каждая объясняла один ряд явлений, но тут же принципиально отказывалась от объяснения явлении остальных.
Новая теория не могла восторжествовать. А для исследователя открывалась манящая, неизведанная земля.
Неудивительно, что, когда Петр Петрович Лазарев предложил Вавилову заняться этой темой, Сергей Иванович с радостью задание принял.
Принял и тут же с жаром, с молодым порывом взялся за работу.
Он начал с изучения истории вопроса. Прекрасное знание языков помогает ему познакомиться с проблемой в короткий срок по оригинальным материалам. Подчеркивая недостаточную доказанность теории, Вавилов, как и его товарищи, долго ставит выражение «световые кванты» в кавычки. Постепенно он суммирует полученные сведения и старается найти пути проверки необычных квантовых представлений.
Случайно ли получилось так, что первое задание демобилизованный физик получил именно такое? В известном смысле да, ведь были и другие важные проблемы, «завещанные» Лебедевым.
Но совершенно не случайными оказались два счастливых последствия «оптического начала» научной деятельности Вавилова: оно помогло Вавилову найти себя, определить свое направление в науке, физике. Позднее Сергей Иванович занимался многим, но все же любимым для него направлением — и навсегда — стала физическая оптика. Не зря же он признавался иногда в разговорах: «Свет — мое призвание».
Вавилов не только серьезно заинтересовался природой световых явлений и новыми идеями в различных областях физической оптики. Как человек молодой, не обремененный грузом цепких старых представлений, он с гибкостью расцветающего таланта отлично усваивал все новое, перспективное.
Занятно, что как раз на примере всей последующей деятельности С. И. Вавилова можно лишний раз проиллюстрировать правоту одного психологического вывода того же Макса Планка, сделанного позднее в биографических признаниях:
«Я смог установить один, по моему мнению, замечательный факт. Обычно новые научные истины побеждают не так, что их противников убеждают и они признают свою неправоту, а большей частью так, что противники эти постепенно вымирают, а подрастающее поколение усваивает истину сразу».
Глава 2. Багриновские и Веснины
Трудно приходилось всем. Было трудно и маленькому коллективу Физического института. Как часто не из чего было изготовить лабораторный прибор. Как часто во время ответственного оптического опыта неожиданно гас свет и все приходилось начинать сначала. В лучшем случае падало напряжение, и Сергей Иванович, довольный тем, что опыт не сорвался, педантично записывал в журнал: «Уменьшению показаний соответствовало понижение напряжения в цепи городского тока, питавшего лампу».
И все же работа двигалась вперед. Материалы для приборов как-то доставали. В крайнем случае подгоняли конструкцию под доступный материал. Сорванные опыты компенсировали повторными.
Так как обыкновенных помощников-лаборантов у руководителей работ не было, они сами часто превращались в помощников друг у друга. Вавилов производил измерения на установках товарищей. Товарищи — П. Н. Беликов, М. И. Поликарпов, Б. В. Дерягин и другие — помогали на установках Вавилова.
Особенно чувствовалась дружеская поддержка неразлучной пары — Трофима Кононовича Молодого и Эдуарда Владимировича Шпольского — Солнца и Луны, как их называли сотрудники. Они к Сергею Ивановичу стояли ближе остальных, особенно Молодый. Увы, как раз его Вавилов вскоре потерял: Молодый раньше всех ушел из жизни…
Однажды — это было либо в конце 1918-го, либо в самом начале 1919 года — в комнату, где работал Сергей Иванович, зашел Шпольский:
— Ты, кажется, ищешь квартиру для занятий?
Вавилов ответил утвердительно.
Товарищ предложил помочь. В том доме, где он жил, в Успенском переулке на Арбате, у его соседей Весниных была большая квартира. В связи с жилищным кризисом сейчас всем предложили самоуплотниться. Предложили и Весниным. На всякий случай товарищ назвал своим соседям фамилию Вавилова. Они не возражали.