Прекрасная тема исследовательских работ для физиологов! Особенно когда стало выясняться, что человек способен заметить квантовые флуктуации — колебания в ту или другую сторону — и при сравнительно высоких яркостях. То есть когда квантов совсем не единицы — их много. Сегодня ученые уже предпринимают первые попытки создать совершенно новую флуктуационную теорию зрения.
Исследования С. И. Вавилова по квантовым флуктуациям света вызвали огромный интерес во всем мире. Имя Вавилова стало еще шире известно в кругах не только советских, но и зарубежных физиков.
Не обошлось без курьезов. Некоторые западные физики старались замолчать достижения Вавилова, некоторые делали попытки исказить и принизить их значение.
Характерен в этом смысле пример с американскими физиологами Гехтом, Шлером и Пирреном. Они работали в Нью-Йорке и в 1941 году опубликовали результаты своих оптических визуальных измерений квантовых флуктуаций. Схема опытов американцев отличалась от схемы советского ученого лишь несущественными деталями и значительно меньшим объемом. Однако Гехт и его сотрудники вначале вовсе даже не сослались на исследования русского физика. Позднее же они намеренно исказили смысл его опытов.
В «Микроструктуре света» С. И. Вавилов доказал несостоятельность критики в его адрес со стороны американцев. Он показал, что исследования заокеанских физиологов оказались просто плохим вариантом его самых ранних и давно опубликованных работ.
В 1944 году метод зрительных наблюдений квантовых флуктуаций был неожиданно еще раз «открыт» в Голландии. На этот раз в роли «открывателя» выступил физик из Утрехта Ван дер Вельден. Задача, метод наблюдений и обработка результатов с принципиальной стороны и в данном случае во всем совпадали с первыми работами Вавилова. Однако выяснилось, что утрехтские результаты не совпадают ни с данными, полученными в Ленинграде, ни с данными американцев. Ван дер Вельден уверял, например, что даже два поглощенных глазом кванта уже вызывают зрительное восприятие. Этот результат был явно ошибочен.
Таким образом, правильно осознав ведущие принципы подобных оптических исследований, голландский физик в то же время не сумел их правильно использовать.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
«СВЕТ — МОЕ ПРИЗВАНИЕ»
Всю ночь прогляжу на мерцанье,
Что светит и мощно и нежно,
И яркое это молчанье
Разгадывать стану прилежно…
Глава 1. Упорство
Человек, пребывающий во власти большой идеи, часто не умеет (а может быть, и не хочет) скрывать своих чувств. Окружающие в этих случаях обычно быстро узнают, в чем источник его радостей или огорчений.
Сергей Иванович был человеком иного склада. Его глубокие переживания никогда не выставлялись напоказ. Даже близкие друзья о них, как правило, не подозревали. Он никогда не ликовал бурно, даже завершив успешно сложное исследование. Не огорчался «вслух», когда случались неудачи. В отличие от брата Николая — души общества, весельчака и балагура, человека, постоянно окруженного друзьями и поклонниками, — был он очень сдержан, пожалуй, даже замкнут. Не терпел слишком бурного проявления эмоций и даже с Ольгой Михайловной на людях держался суховато и на отдалении.
Одной лишь фразой Вавилов выдавал восторг по поводу удачно выполненного опыта или интерес к неожиданной идее. В обоих случаях он говорил: «Полна чудес могучая природа».
И все.
Желая поторопить сотрудника, замечал, словно бы между прочим: «Помните, бежит завистливое время».
Все это было, конечно, не от недостатка внутренней теплоты, чуткости. Просто он хорошо усвоил уроки своего детства, привычки, воспитанные матерью, отцом.
Вавилов внутренне был недоступен для большинства людей, с которыми встречался. Редко писал письма, а если и писал, то никогда глубоко не раскрывая своих переживаний. Очень личное Сергей Иванович доверял лишь своим интимным дневникам, заметкам. Вавилов не любил, когда его заставали за таким писанием. Если в такой момент в комнату случайно заходила даже Ольга Михайловна, Вавилов хмурился, прикрывал тетрадь рукою и ждал, когда опять останется один.
Один из учеников его, Никита Алексеевич Толстой, рассказывал: «Он никогда не хвалил своих учеников в глаза, но позднее мы узнавали, с какой теплотой он отзывался о многих из нас и как гордился нашими успехами».
Сергей Иванович скорее был меланхоличен по натуре. Но шутку понимал, и когда смеялся, то смеялся от души, порою в буквальном смысле слова до слез. Смеялся, впрочем, не всему. Юмор Вавилова не мирился, например, с анекдотами.