- Вперед без очереди не пустим, и не просите! – Прижимаясь плотнее к впередистоящей, процедила сквозь зубы одна из женщин. Её лицо отражало полную самоотверженность, словно она закрывала грудью амбразуру.
- Да я не спешу! – Почти себе под нос сказал Сергей Константинович и скромно встал в конце очереди.
- Знаю, как вы не спешите! – расслышав слова старика, начала заводиться скандалистка. – Вы все с виду такие тихони, а только дай волю, тут же везде вперед лезете и житья не даете. Только и знаете, как своими удостоверениями инвалидов и ветеранов сверкать! Понапокупали и гордитесь теперь. А нам житья нет! Пашем с утра до ночи, налоги платим, а вы с них кормитесь! Отжили свое уже! Дайте и нам пожить!
- Женщина успокойтесь! Ваша очередь уже! – Продавщица, наклонившись через прилавок, чуть прикрикнула на покупательницу.
Не поверив, что ее очередь уже подошла, скандалистка раскрыла рот для очередной гневной тирады, но, под косыми взглядами других покупателей, осеклась и молча пошла к кассе. Сергей Константинович лишь глубоко вздохнул и стал дожидаться своей очереди. Уже не впервые ему приходиться стыдиться своей старости. Уже не впервые он сталкивается с озлобленными на весь мир людьми, кто срывается на всех, чья доля им кажется легче. Серость. Опять все та же серость. Она находит разные лазейки в души людей: несбывшиеся мечты и ожидания, бедность, зависть. Собирается годами, гнездиться в самом сердце, накапливая свои мрачные массы. И когда пределы человечности уже не могут выдержать ее гнета, то серость вырывается наружу, разливаясь по миру злостью, оскорблениями и скандалами. Ничего с ней не сделаешь, как и с людьми, кто уже всецело принадлежит ей. А, ведь прошло всего несколько десятков лет, всего ничего, по сравнению с многолетней историей, а все так резко изменилось. Да все говорят, что раньше и трава была зеленее, и деревья выше. Но вот этой беспросветной серости Сергей Константинович точно не помнил в своей молодости. А времена тогда были нечета нынешним, война – самое страшное, что может выпасть на жизнь человека. И даже хороня друзей десятками, умирая от голода и непосильного труда, люди все равно улыбались, пели и верили. Самое главное верили. В светлое будущее, в возвращение домой, в Победу, во что угодно, каждый по-разному, но верили. Были, конечно, и те, кто сдавался, но их было намного меньше. Намного меньше, чем сейчас, в мирное, казалось бы, время. Может, конечно, это сказывалась именно война, которая объединяла людей перед лицом общего врага, но ведь и после, когда поднимали страну из руин, тоже жизнь была другой, а за последние десять лет изменилась.
- Дедушка, вам чего? – Молодая продавщица вернула в реальный мир Сергея Константиновича.
- Ой, извините, совсем задумался. Мне, пожалуйста, бутылочку Экстра-Ситро нашего и килограмм апельсинов.
-С вас сто семнадцать рублей. Социальная карта москвича или еще какие-нибудь скидки есть?
- Нет, доченька. Спасибо тебе большое. – Забрав с прилавка пакет с покупками и сдачу, он вышел из магазина.
На улице опять пошел снег. Белые хлопья старательно пытались скрыть грязь и слякоть на тротуарах, но как только касались их, тут же становились такого же грязно-коричневого цвета. Натянув шапку пониже, Сергей Константинович зашагал в сторону видневшегося вдали здания городской больницы.
Коридоры медицинского учреждения встретили привычным запахом медикаментов и толпой галдящих посетителей. Сдав вещи в гардероб, он поднялся на четвертый этаж по ступенькам, лифтам он не доверял. В отделении кардиохирургии как всегда царила тишина, только несколько человек преклонного возраста бродили по коридору. Лампы дневного света мерно гудели под потолком, придавая и без того бледной коже стариков белизны. Выцветшая табличка на дверях палаты с номером шесть. Внутри просторной комнаты восемь коек, из которых занято всего три, остальные сиротливо скалятся пружинами из-под затертых матрасов. Сашка, как всегда, стоит у окна. Хотя какой он уже Сашка, давно уже Александр Семенович. Услышав шаги за спиной, он медленно повернулся, и на его изрезанном глубокими морщинами лице промелькнула улыбка.
- Сергей! Привет! Рад тебя видеть! – Саша присел на край своей койки и пригласительно похлопал по матрасу рядом с собой.