- Да нет... Это ты его таскаешь за собой.
- Я тоже так думал... Пока его здесь не увидел... Или ты скажешь, что он там не висит?
- Висит, - сказала она, - это череп хозяина кафе, ну то есть... Он ему принадлежит, да... А ты подумал, что я - Саломея...
- Ты читаешь мои мысли... А я твои нет... Так что скажи словами... Кому принадлежит кафе? Не тому ли, кому замок в конце набережной?
- Очень даже может быть. А что?
- Да нет, ничего, просто позавчера...
- Погоди... Зачем эта "поза"... А что вчера? Ты помнишь, что было вчера? Я тебя видела в "Малибу"...
- Не помню... Я просто так бродил, там и сям... Было ведь затмение... А ночью перед этим я упал... Всё сразу... Как-то наложилось... Ты здесь живёшь?
- В каком-то смысле... А как твой приятель лазил по стенам?
- Упирался в них руками и ногами... В таком узком аппендиксе коридора на восьмом этаже НИИ... Это было давно, ещё в СССР... Впрочем, может быть, он до сих пор так умеет, но уже в другом измерении... Вчера мне показалось, что я вижу его на пристани... Нет, позавчера... Это не поза, нет... Меня на самом деле не тянет во вчерашний день...
- Расскажи мне о нём. О твоём приятеле.
- Что-то старообрядное в нём было... "Нуте-с"... Бородка... Поэтому я удивился, когда подумал, что он выполз из тупика коридора прямо на пристань - из чёрной воды... Из утонувшей страны... Что это его замок... Он был, по-моему, несмотря на все книги, как бы это сказать... Горизонтальный человек... Так я думал, глядя сверху на кого-то, кто был похож на него... А потом вспомнил, что Мигулин ведь ползал по стенам... Так что кто его знает... Может быть, наоборот, я остался там в тупике на восьмом этаже... Хочешь, я тебе расскажу сон?
- Хочу.
- Не знаю, должен ли я рассказывать вам свои сны...
- Ну, смотри сам.
- Да нет, это цитата... Начало одного романа, Хавьера Мариаса... Мой сон был довольно банальный... Мне приснилось, что всё это сгорело - замок, пристань и всё, что вокруг...
- И это кафе?
- Наверно. Оно же совсем рядом... Я стоял вон там, на холме, где химера... И смотрел вниз на пожар... Пламя дышало мне прямо в лицо... Я подумал, что вулкан проснулся, но вспомнил, что кратер был не там - миллион лет назад, или два...
- И что было дальше?
- Всё сгорело. Остался только хрустальный череп... Где-то я перед этим читал - в Интернете - такую ссылку - что его нашли на другой планете, на фотографиях, которые передал американский зонд...
- Слушай, давай мы его разобъём?
- Зачем?
- Чтоб тебя на нём не циклило.
- Да ладно, это я так... Я же знал... Что не должен рассказывать вам свои сны... Не надо его разбивать, я и так буду хорошо себя вести, я тебе обещаю... Хорошие детки не ковыряют в носу и не прикладывают разность потенциалов к побрякушкам из горного хрусталя...
- А теперь - наяву, потому что перед этим - во сне... Видишь, тебя на нём циклит.
- Всё равно, разбивать не надо... И так всюду чёрные осколки... После вчерашнего затмения... Ты хочешь, чтобы к ним добавились белые...
- Ладно, посмотрим, - сказала она, - пойдём со мной... Ты умеешь играть на чём-нибудь?
- В каком смысле?
- На музыкальном инструменте.
- На барабане, - сказал Линецкий. - Шучу.
- Зачем же ты так шутишь? У нас как раз Мансур куда-то запропастился - некому играть на бонгах...
"Беги, кролик, беги, - думал Линецкий, когда она на самом деле подвела его к бонгам, - в обратном направлении... Путь вверх и путь вниз - один... Значит, и в ту же самую реку... ещё можно вступить... Имя реки - река..."
Он вспомнил, как в детстве ему принесли живого кролика... И как отец подсунул кролику жестяной барабан, как кролик сразу же стал стучать лапками...
Линецкий совершенно ясно увидел, как белый кролик стучит в барабан...
И вместо того, чтобы побежать - как кролик, ударил - в шутку, что ли - как кролик - в один бонг, в другой... Потом положил на один ладонь и ребром другой - рубанул...
- Ну вот, - удовлетворённо кивнула девушка...
Лицо её вдруг изменилось, она выпятила вперёд нижнюю челюсть и сильно взмахнула рукой...
Линецкий снял свою сетчатую майку... Как с раны марлевую повязку...
Сбросил с ног шлёпанцы...
И стал прыгать...
Ноги его быстро перемещались по полу... Как у боксёра... Веса пера...
А руками он колотил бонги...
Поглядывая вверх - на вращающийся череп...
Линецкий бил в тамтамы, передавая по цепочке... Сообщение... О том, что позавчера сошли на берег... Пришельцы... Способные... наводить... тень на плетень...
- Правда, это - необыкновенный концерт? - сказала Лена.
- В том смысле, что музыканты похожи на "образцовских" кукол? - улыбнулся Переверзев.
- Да нет... Разве что тот, который на бонгах...
- Это мой друг.
- Правда?
- Я вас познакомлю. Знаешь, я однажды видел настоящего "образцовского" музыканта... Ну, прямо "соло на водобачковом инструменте"... Он стоял в переходе метро - негр в сером плаще, надетом на голое тело - и играл на верёвке, которая была привязана к палке, а палка - ручка от швабры - была поставлена на металлический таз... И он дёргал за эту верёвку и пел о том, как он нас всех любит - всех людей... И все люди бросали ему деньги - я ни разу не видел, чтобы столько кому-то бросали... Ни одной монеты не звякнуло о его медный таз, только купюры летели, и я тоже бросил, хотя с деньгами у меня не ахти как... Это было в другой стране... У моего друга сейчас точно такое выражение на лице, как у того негра...
А тем временем девица в чёрном трико и малиновом платочке, повязанном вокруг головы, представляла музыкантов, и они по очереди кланялись и брали аккорд...
"Ваня Жук, - кричала она, - соло-гитара, город Москва", "Сеня Шевцов, бас-гитара, город Симферополь"... Когда дошла очередь до Линецкого, она закричала: "Мансур, бонги... Вселенная!"...
Музыкантов заставили играть на бис...
Но милиционер, как по команде, вошедший в кафе, потребовал, чтобы музыканты замолчали, потому что время перевалило за полночь...
"А время - это отношение бытия к небытию!" - Линецкий увидел эти слова - как в комиксе - в бульбочке возле милицейской фуражки...
Музыканты продолжали играть... Милиционер, довольно быстро разобравшись в проводах, резко потянул один из них... И наступила тишина...
Но через секунду Линецкий снова застучал в тамтамы - теперь уже соло...
Милиционер думал было подойти к нему... Но почему-то замешкался...
- Так вот о чём твоя диссертация... А я никак не могла понять... Я только вспомнила, что такие фигурки были на стене физкультурного зала в моей школе... Вся стена была в них... Это были комплексы упражнений... И однажды эта стена рухнула - от ветра, повалилась вовнутрь... Ну да, представь.... Фигурки, которые были на неё нанесены - краской, все посыпались... Вот и всё... Смотри, народ уходит... Пошли и мы - гулять! - сказала она и взяла своего друга за руку. Он сложил общую тетрадь, положил её в кулёк. Они расплатились, перешли с бетонных плит на гальку и пошли вдоль моря в сторону Хамелеона...
Линецкого вела за руку Маша... Он увидел в толпе Переверзева, но подходить не стал... Мало ли кого он теперь видел...
Был даже был один верблюд, поэтому Линецкому казалось, что целый караван идёт по тропе между холмов, которые в свою очередь были похожи на верблюжьи горбы...
Маша шла босиком и крепко держала Мансура за предплечье...
Сразу за ними шли три полуголых парня с рельефной мускулатурой, озаряемой вспышками пламени...
Дальше белел небольшой отряд интеллигенции...
Больше мы ничего не будем говорить...
В море разбегаются световые круги, природу которых объяснить уже невозможно...
Потому что даже наш человек... Водный и бестелесный... Выйдя на сушу... Идёт, освещая подводным фонариком вьющуюся между холмов тропу...
И это всё, собственно... Шёпот, шипение факелов... Мы идём... Уже светает, но в сером воздухе нам ещё какое-то время видятся тёмные сгустки... Мы не знаем, что это... Летучие мыши... Или вороны сожжённой бумаги... Всё равно, при порывах ветра они рассыпаются прямо у нас на глазах...