Я, кряхтя, слез с печи, открыл сумку. Электробритва 'Филлипс' на аккумуляторах, это хорошо. Трое трусов и три футболки от трудолюбивых китайских братьев. Запасные штаны (китайские), две пары носков (не знаю чьи). Набор автоинструментов – Василич его называет 'хром-индиевый'. Вообще-то инструмент как бы хромомолибденовый, но индийского производства. И индийского же качества. Правда к нему два отечественных напильника и небольшой набор плашек с метчиками – приржавевшие болты и гайки иногда заново перерезать приходится. Брусок корундовый, брусок алмазный. Рулетка китайская, с дюймами и сантиметрами, трехметровая. Дрель бошевская на батарейках, тоже китайская, понятное дело, аккумуляторы новые – Василич каждую экспедицию новые ставил. Фонарик китайский с генератором и выходом для подзарядки телефонов. Телефон – а где телефон? Черт, я же его на торпеде оставил. Так, еще топорик складной, отечественный, лопата – вон в углу стоит, нож складной, мультитул с плоскогубцами, пилкой и тремя отвертками, китайский. Мультиметр, я его сам лично покупал за восемьдесят семь рублей, с термопарой – интересно, а кроме топора и лопаты у меня не китайские вещи есть вообще? Ах да, хром-индий… Запасная батарейка к мультиметру. Вот, пакеты с семенами…
С инструментом – понятно, у Федорова аппаратура вся сильно незаводская, и ремонт ее в поле – дело не просто частое, а постоянное, поэтому я его в сумку и сунул: неизвестно было, что у рефлектора не так. Фонарик – он в рюкзачке моем и живет. Прочее – тоже понятно, а семена-то откуда? Хотя – тоже понятно, я же на майские к бабушке на дачу собрался, небось мама и сунула их в карман чтобы потом не забыть. Что тут: редиска гигантская, морковка гигантская (любимые бабушкины сорта, ясно), пакетик с капустными семенами. Может, посадить их у Димы на огороде?
Ёкарный бабай, тут же еще 'зеленая революция' и не начиналась! Таких сортов еще лет шестьдесят, а то и восемьдесят не будет! Где там пшеница? Ага, вот она. Со стакан будет, это мой золотой фонд. Кстати, куда я там помидорку откинул? Тоже на семена пойдет.
Это что? Пакеты полиэтиленовые пятьсот штук, новая упаковка. Скотч упаковочный, один новый рулон. Картошка, семь клубней. Мелочь всякая – кусок проволоки, гайки какие-то, болтики в плоской металлической коробочке, пара запасных свечей. Зачем Василичу свечи с дизельным-то "Уралом" – мне неведомо, тентованный с другими водителями ходил. Теперь уж и не узнаю. А что еще? Вроде все. А, еще пакет с лекарствами, мать всегда его в карман сумки совала в экспедиции, и флакон "противовшивого" шампуня. Не помешает, хотя болеть и вшиветь не стоит. Мыло "Пальмолив" упаковка новая, купленная у метро, три куска. Ну теперь точно все.
А теперь подумаем, как всем этим богатством распорядиться. Упаковав все обратно в сумку, я залез на печку – думать. На печке было тепло, думалось хорошо. Я еще укрылся армячишком Диминым (или как это пальтишко называется?), пригрелся – и довольно быстро задремал.
Дремал я однако не крепко, и услышал – а потом и увидел – как в дом зашел местный поп, видимо как раз отец Питирим, к которому Димка бегал. Хозяин мой его вперед пропустил, потом сам зашел, поклонился попу низко, руку поцеловал – и пулей выскочил за дверь. Мне такое не понравилось, вот еще, руки целовать всяким! Я уже стал прикидывать, как бы мне отвертеться от такого счастья, но тут поп меня удивил:
– How do you feel, господин Волков? Извините, по батюшке не знаю…
– Ну это… I'm feel well, thank you. Not exactly well, but not too bad. Отчество мое – Владимирович, а вас как зовут?
– В миру – Кирилл Константинович, а в служении – отец Питирим. Как вам удобнее будет.
Батюшка, когда я слез с печки и пригляделся, на вид показался довольно молодым. Так что я решил именовать его на мирской манер – не дорос он до "отца" на мой взгляд, а он и не возражал.
– Извините, Кирилл Константинович, а почему вы со мной по-английски заговорили?
– Ну вы же из Австралии, я и не знал, по-русски вы говорите или нет. То есть сообразил уже, но долго заранее готовился, английским-то я почти и не владею – вот и получилось так.
– А с чего вы решили, что из Австралии?
– Так вы же сами и сказали, Егорию Фаддеевичу сказали, околоточному нашему. Вы тут почти в беспамятстве были, так он взял на себя смелость в сумке вашей в кармане бумаги посмотреть. И карточки ваши и нашел, а вы ему и сказали что из Австралии, с Аделаиды значит.
Понятно, с Аделаиды…
С Делькой мы, скажем так, познакомились прошлым летом, на Ишымбае. У нее был небольшой бизнес, копировально-печатный, и я через день к ней катался "печатать красивые отчеты", которые Федоров нефтяным боссам отсылал. Ну и… в общем, узнав, что она у меня первая, сделала и подарила мне "визитки" с надписью "Александр Волков, Мастер – Университет Аделаиды". Сказала, "чтобы помнил и гордился". Я эти визитки в карман сумки и запихал – смешные они. Что же про "университет"… Делька тогда сказала что в Австралии как раз есть такой университет, элитный. Но ее "университет" гораздо элитнее. Помнить и тем более гордиться мне как-то не довелось, а сейчас пачка шелкографических бумажек очень помогла. Правда бумажки эти были как бы "неофициальными", но сама по себе объемная печать на бумаге "Верже" (если я правильно название запомнил) впечатление обеспечивала очень солидное. Да и тисненый золотом герб неплохо смотрелся. Я тогда еще засмущался, что мол такие дорогие – но Делька меня успокоила, сказала что по ошибке местному мэру вместо Россиянского цыпленка-мутанта царского орла забабахала, вот на этих заготовках мне визитки и сделала.
Ну а сейчас с этими визитками я, похоже, неплохо залегендировался:
– Я же к вам с таким вопросом: вероисповедания вы православного или англиканского?
– Ну, вообще-то православного. Только ведь в Австралии с православными церквами дела обстоят неважно, так что многие таинства мне неведомы.
– Я помогу вам, в удобное для вас время приходите, спрашивайте что вас интересует. Я же с прискорбием должен заметить, что не только таинства церковные дворянство наше в заграницах забывает, но и вере изменяет: не в обиду вам, но ведь многие русские дворяне в заграницах перешли кто в католичество, а кто и англиканство.
Так, похоже визитка с золотым орлом меня уже и дворянином сделала? А отец Питирим продолжил:
– Но вы от веры отцов не отреклись, это делает вам честь. И хотя приход наш не из богатых, некоторую помощь до вашей поправки мы оказать сможем. И известим близких ваших о вашей такой задержке. Вы, собственно, куда направлялись и как оказались в наших краях в столь бедственном виде?
И тут я сообразил, что и понятия не имею, что на такой простой вопрос ответить. Видимо, работа мысли (или ее отсутствие) так сильно отразилось на моем лице, что Кирилл Константинович с тревогой спросил:
– Что с вами?
– Со мной? Нет, со мной ничего… только я не помню. – Мысли мои завертелись с утроенной скоростью: – я остался один в Австралии и решил поехать к родне, обратно в Россию, где никогда и не был… Продал все, поплыл… а потом – не помню.
– А кто тут у вас из родни?
– Вроде бы в Петербурге, у меня записано… было. Надо найти бумаги…
– Вы сказали, что "все продали" – и много ли денег у вас с собой было? потому как при вас не то что бумаг – одежи теплой не было.
– Не очень много, тысяч пять – я машинально назвал сумму "аванса", полученную перед выездом.
– Рублей? – с ужасом почему-то воскликнул батюшка.
Поняв, что я ляпнул что-то явно не то, быстро поправился:
– Нет конечно, фунтов…
– Благословенна страна Австралия! – как-то пафосно произнес Кирилл Константинович, а затем, совсем не пафосно и как-то печально продолжил: – боюсь, что бумаг ваших, как и денег, найти нынче не удастся. Сдается мне, что поразившая вас молния жизнь вам спасла, отняв зато память. Вам следует…
Что мне следует – я не узнал. В дверь просочился Дима, что-то шепнул попу, тот поднялся и, глядя на меся с явно читаемым сожалением, быстренько распрощался: