А потом он меня «обрадовал» известием о том, что кроме меня к этой «скотине» никто не подойдет, так что я, в ответе за ту, кого приручила по полной программе. Нельзя сказать, что я сильно обрадовалась этой новости.
Вечером явился Хок и его капитаны, я извинилась. Спектакль, который я разыграла перед лордом и его людьми, мне не нравился, но Криста, Гру и Дикон настаивали. Пришлось одеть платье, соорудить на голове замысловатую прическу, нацепить несколько подаренных Хоком блестяшек, а потом не поднимая глаз, просить прощения и выказывать готовность принять любое наказание из монарших рук. Мне сухо указали на недостойное поведение вкупе с отвратительными манерами и озвучили вердикт: сидеть в башне до особого распоряжения. В библиотеку нельзя, в трапезную нельзя, в Арсенал нельзя. Можно вышивать, смотреть в окно, изучать этикет под руководством Кристы и ухаживать за Барби, четко по расписанию. Срок наказания не оговаривался, и я поняла, что мне придется очень постараться, чтобы Его Светлость вернула мне свободу передвижения.
Жизнь в ограниченном пространстве была терпимой только несколько дней. Потом стало хуже, снег растаял, и горы укутала нежная сине-зеленая дымка, зацвела веска. В небе было не протолкнуться от птичьих стай, возвращавшихся к своим гнездовьям, а под стенами крепости призывно кричали кирики. Из айсенгардского окна башни было видно, как стремительно исчезает лед, сковывавший море. Барби волновалась, и широко раздувая ноздри, принюхивалась к терпкому прохладному воздуху, льющемуся из открытых настержь ворот конюшни.
Мне безумно хотелось на волю, ставшие такими родными за это время стены, давили. Высочайшим повелением мне было разрешено выходить в садик, разбитый под окном моей спальни. Это заняло меня на некоторое время, но очень скоро я исходила там каждый сантиметр. Меня тянуло туда — в холмы. Наплевав на гордость и самолюбие, я каждый день просила Хока позволить мне выехать или выйти за ворота крепости, но в ответ получала холодные вежливые отговорки. «Еще не время леди, в холмах еще слишком холодно» или «Вы должны осознать свою вину полностью, леди. Лорд-хранитель не может позволить себе подобную мягкость» или «Мне кажется, что вы еще недостаточно хорошо держитесь в седле для конной прогулки, а гулять вы можете и в саду». Я зверела, но выслушивала это молча, терпеливо дожидаясь, когда на моей улице перевернется КамАЗ с конфетами. И такой день настал!
Глава 15
Тэйе диа Агомар
Большой день. Большой праздник. Бертин обещал грандиозный пикник. Лорд Хок обещал конную прогулку. Вот оно — счастье!
Барби смотрелась великолепно, пятнистая шкурка блестела, а в гриву и хвост были вплетены ленты, не лошадь-картинка! Вот если бы еще не скалилась, обнажая тигриные клыки, на коняку Хока, цены бы ей не было! Мы чинно объехали празднующих на свежем воздухе «подданных», я сдержанно улыбалась, кивала и желала всех благ. Потом я присутствовала на торжественном принятии Хоком вассальной клятвы у нескольких десятков мальчишек, присланных родителями под опеку лорда, обедала, сидя во главе стола и благосклонно принимала тяжеловесные комплименты, приехавших на праздник родовых вождей. Я честно играла роль образцовой леди, ожидая заслуженной награды — обещанной прогулки по холмам. Но праздник близился к завершению, было уже далеко за полдень, а Хок, похоже, и думать про меня забыл. Пришлось позаботиться о себе самой.
Это было похоже на полет. Барби стелилась над землей, терпкий ветер бил в лицо — свобода! Мы остановились только на вершине холма, как же хорошо! Но идиллия продолжалась недолго.
— Вероятно, твой дед и отец позволяли тебе слишком много, в надежде, что ты превратишься в мужчину, но чудо не произошло, и из тебя выросла вздорная упрямая баба!
— Я…, — я не успела ничего сказать, потому что Хок сдернул меня с седла.
— Видишь валуны? Они все увиты вески, но под ним нет земли или камней, там глубокие дыры, где полно змей и в которые ты провалишься вместе со своей… скотиной. Посмотри вверх, видишь? Это туман. Ты и мяукнуть не успеешь, как окажешься слепой и глухой.
Он схватил меня за плечи и начал трясти. Я чувствовала себя тряпичной куклой, не в силах перевести дыхание или почувствовать землю под ногами.