Выбрать главу

Носился Губастый, язык на вывале, по поджаренной солнцем горбатой краюшке поля. Коровёнок-то он сам не очень уважал. Сторонился, можно сказать. С быком у них темпераменты разнились, а то рогатую морду враз бы позлил. Ленивый да толстобрюхий этот красноглазый — не податливый на лай, а ещё главный в стаде. Ну куда ему с увёртливым хитрым пуделем тягаться?! Ясно дело, рогатый вожак собак боялся.

Вечером Серая насилу дотащила гостинца от жёсткой барыни. Та размягчалась только с кошками и собаками, а от детей держалась подальше. Они, бывало, нет-нет, да бросят камушком ей по шляпке, но Серая как оскалит зубы — озорники так и прыснут врассыпную.

Мадам цеплялась за поводок, и Серая осторожно водила её, обходя препятствия.

***

Вася часто вспоминал свою Полюшку. До чего пригожая, славная у него жёнушка. Долго он искал пропавшую, но лес, поди ж ты найди. А ведь не одна была, стайкой с бабами по малину ходили, Вася их охранял всегда. Да в тот проклятущий день заболел, как на грех.

Не ждала бы его дома кроха беспомощная, так и жить бы наплевать без Полюшки. Не мыкался бы он горемычной долей, а искал бы себе поторочину смертную. Только и держала на этом свете Васю слепенькая приёмная дочка, пропала бы без надзора. Семейство Серой приглядывало за девочкой, а Вася им работёнку какую-никакую подыскивал в городе. В деревнях-то туго, перебивались огородами, денег не заработать, а собаки на капусте не проживут.

За силищу и сноровку Васе деньги неплохие давали. Кому подводу из грязи вытащит, колесо к телеге приладит, кому подсобит надел вспахать, мог избу ветхую подправить, никакой работы не гнушался.

Справно они с Куколкой обходились, чего зря на житуху жаловаться. Мотя в няньках оставался и замечал, что ладно в доме и чисто. Уж большенькая стала Куколка, домовитая, хоть и глазки у неё полузакрыты всегда, будто она заморённая и хочет уснуть.

На ощупь с палкой двигалась, об углы не стукалась, без Васи не боялась. Сама, бывало, поест и Мотю накормит. Только раньше частенько волчонком оборачивалась, тогда Моте хлопотно приходилось её сторожить и не выпускать на улицу. Иной раз за ушко шерстяное потреплет косолапенькую в оболочке волчьей, но не сильно. Мотя понимал, что щенок ещё. Она потом извинительно прильнёт к Мотиному огромному тулову своим жалконьким тельцем, да ну ласкаться мордочкой в улыбчивом оскале, а из дёсен по бокам уж верхушки клыков прорезались.

Наречённый отец Куколки старался учить её сноровке зрячих. Не на порыдание же вековое он её взял? Однажды услышал Вася от странников, что есть, мол, за морем братство слепых и глухих, расположилось оно скрытно, обособленно в деревеньке за высоким забором из толстенных брёвен. Дескать, тамошние умельцы дощечки с дырочками для слепых ладили, читать по дырочкам учили. Глухие, мол, видели за слепых, а слепые каждый звук на страх и радость определяли и опасность по запаху чуяли. Подсказывали глухим, где зверя искать, а уж те не промахивались, метко стреляли.

Толком бродяги-сказители затею заморскую не знали, только батюшку приходского злили россказнями. Тот и слышать не хотел о подобном богохульстве.

─ Сказки всё это, — вещал поп. ─ Всякое супротив Всевышнего изобретение ─ от лукавого. Что Богом уготовано за прошлые грехи, то принимать надо подходяще своей доле. Этак скоро придумают, что старухи в девок будут превращаться, как ведьмы какие. Нельзя менять законы Божьи. Дело благочестивых верующих — милостыню убогому подать да обогреть на время. А потом сам обречённый жизнь свою доживать должен, сколько Богом отведено.

А бродячие сказители ему в ответ:

─ Господь часто благость являл, сколько слепых музыкантов талантом награждал, а они через своё умение людей счастливыми делали и себя и свою семью кормили.

А батюшка пуще гневался и поперечных его речам прихожан взашей от церкви гнал, поносил их как богохульников дерзких, возвеличивающих грешников.

Но Вася не лыком шит, сказки слушал, да быль из них вылавливал и тайно пробовал Куколку свою учить буквы писать на вощёной бумаге острой палочкой, а потом девочка на ощупь выпуклые царапинки читать начала. Смышлёная детка оказалась, на радость Васе. Он, бывало, невзначай стулья переставит днём да посуду на полке неряшливо перемешает. Глядь, а утром всё в порядке. За ночь Куколка по своим местам всё расставляла и по памяти прибирала, чтобы сподручней хозяйничать.

Вася утром удивлялся и ну нахваливать Куколку, а она ему по-взрослому отвечала: «Тятя мой добренький, ты глазками видишь, а я палочкой своей». Да и прижималась к нему тельцем тонюсеньким, да и целовала родимого губёнками тёплыми.