Легко сказать. Коля несколько секунд помолчал, размышляя, как ему перестать думать о быке, а потом сказал:
-Так, может, нам подарки вскрыть?
Андрей предвкушающе заулыбался.
* * *
-«Слышал я, как вороны надо мной кружили,
Видел я, как подо мной споткнулся конь.
Чуял я, что дом мой загорелся.
Но не смог понять, что душа моя сгнила.» - пропел Андрей, ударяя по струнам гитары. Рядом лежали билеты на «Лёнь». Сидя в свете торшера, он исполнял одну из немногих «народных» песен этой панк-группы. «Душа» вызывала непонятную тревогу, и, одновременно с этим, успокоение, как и все народные песни, пускай даже и только стилизованные под них.
Было уже около одиннадцати часов вечера. Лиза давно уехала домой. Коле тоже было пора: последняя электричка до общежития отъезжала от Балтийского вокзала ровно в двенадцать. Вопреки своим надеждам, сегодня парень не выпил ни глотка алкоголя. Андрей строго-настрого запретил, сказав, что это может вызвать галлюцинации, и поэтому Коля с завистью смотрел на друга, потягивающего «Хугарден» прямо из бутылки.
-Так. – сказал он, когда Андрей закончил петь. – Мне пора.
-Ага. – осоловело ответил Андрей. – Давай уже вали отсюда.
-Спасибо за гостеприимность, товарищ. – хмыкнул Коля и пошёл в коридор. Сзади поплёлся Андрей.
В коридоре Коля остановился. Люстра здесь была тусклой, и ночью безликие тени с маленькими глазами-фонариками действительно пугали. Слишком уж реалистично их Андрей нарисовал.
-И всё-таки, что это за тени? – спросил Коля. Андрей медленно пополз взглядом по росписи.
-Не знаю. Какая разница? – пожал плечами он и пошёл открывать дверь.
Коля задумчиво надевал куртку. Тени смотрели на него и будто бы звали к себе. Казалось, сейчас они сойдут со стены и утащат его туда, на поле, к быку. А дальше смерть. Коля тряхнул головой и ринулся в дверной проём. На лестничной клетке он остановился. Этажом ниже, громом вырываясь из коммуналки, играл рейв. Из-под старой ободранной двери текла вода, постепенно перетекая на лестницу.
-Нормально соседи отдыхают. – сказал Коля. Андрей нахмурился, на подкашивающихся ногах дошёл до коммуналки и со всей силы стал стучать в дверь.
-Какого чёрта! – заорал он, пробиваясь сквозь музыку. – Вы опять хотите без квартиры остаться? Я вам помогать больше не буду!
В квартире мгновенно стихло. Андрей довольно улыбнулся.
-Сложные соседи? – понимающе спросил Коля.
-Неважно. – грубо ответил Андрей. – Иди давай, а то на электричку опоздаешь.
-Ну ладно. – сказал Коля. – Пока.
-Ага. – ответил Андрей и стал увлечённо доставать сигареты из кармана.
Коля пошёл по лестнице вниз. Спустившись на уровень ниже, он оглянулся. Андрей всё ещё стоял на лестничной площадке и мрачно курил. А сзади него, из приоткрытой двери коммуналки, на Колю смотрело чьё-то зелёное лицо огромными водянистыми глазами. Через секунду оно скрылось в темноте квартиры. Коля помотал головой. Наверное, он действительно болен – слишком уж часто в Петербурге ему что-то мерещится. Он посмотрел на Андрея. Тот кивнул и помахал на прощание. Ничего не заметил. Коля как можно скорее начал спускаться по лестнице. Не хватало только ещё что-нибудь увидеть.
Смерть
Шёл мокрый снег. Конец петербургского марта во всей красе: вчера солнце и ручьи, сегодня холод и снег, который продержится ещё неделю, после чего растает и цикл начнётся заново. Но за девятнадцать лет своей жизни Лиза к этому привыкла. Наушники, тёплые физкультурные штаны под джинсы и непромокаемые ботинки со «Смешариками» – вот в общем-то и всё, что нужно в такую погоду. Лиза весело шла от железнодорожной станции к учебному корпусу, проваливаясь в грязный снег и шлёпая по лужам. Рядом с ней по узкой лесной дороге вереницей шли другие студенты. Вскоре лес кончился и вместо него один за другим потянулись бесконечные здания Санкт-Петербургского университета. Единое русло студентов разделилось на множество ручьёв, текущих к математико-механическому факультету, физическому факультету, химическому и, наконец, к родному для Лизы ПМ-ПУ – факультету прикладной математики и процессов управления. К последнему направилась и она сама.
Когда Лиза перебегала автомобильную дорогу, отделявшую её от учебного корпуса, она вдруг представила памятник Ленину, стоящий возле серой стены факультета. Тот самый гигантский памятник с Московской площади, где Ленин, держа в руке фирменную кепку, обращается к пролетариату с пламенной речью. Только сейчас он был меньше, чем на площади, не размахивал руками и не выкрикивал лозунги, а тихо читал какую-то книгу, и его бронзовая кепка была не смята в руке, а криво нахлобучена на лысую голову. Лиза улыбнулась ожившему памятнику и, проходя мимо, мысленно помахала ему рукой.