Окна ресторана выходили на чистую, облагороженную набережную, на которой даже сейчас, днём, наблюдалось множество гуляк, несмотря на нещадно палящее солнце. Однако в помещении царила прохлада благодаря работающему кондиционеру. Мы сидели в кабинете за шторкой — я и обер-полицмейстер Гланкарасской губернии.
Обер-полицмейстер Лаврентий Данилович Репнин был человеком немолодым, но до сих пор сохранял армейскую выправку и стать. Носил усы и узкие бакенбарды, в которых белела проседь. На тонком носу восседали узкие очки в изящной оправе. Господин Репнин был одет в штатское — тёмно-зелёный костюм-тройку с позолоченными пуговицами. Я давно замечал, что местная аристократия любит всякие блестящие элементы в деловой одежде. Так дворяне подчёркивали своё отличие от простолюдинов.
— Попробуйте бефстроганов, — говорил Репнин. — Здесь его прекрасно готовят. Могу поспорить, даже в петербургских ресторанах вы такой не отведывали. Или вот, например, суп из креветок с кокосовым молоком. Местное блюдо. Без преувеличения скажу, что это одно из лучших заведений в городе, как по мне. А я знаю толк в ресторанах, смею вас заверить.
Из-за занавески появился официант в чёрной жилетке, белой рубашке и с бабочкой. Я и обер-полицмейстер сделали заказ, и парень ушёл.
— Так какими судьбами в наших краях, Андрей Константинович? — спросил Репнин.
— Тётя пригласила погостить. У у меня как раз свободное время выдалось. Я и приехал. Никогда раньше не бывал в Эдвене. Интересно стало.
— Природа в Эдвэне красивая. Ну а город… если честно, здесь мало что интересного. Надолго к нам?
— Пока не решил. Посмотрим.
— Мне о вас Глеб Дмитриевич рассказал. Говорит, вы участвуете в делах компании вашей тёти. Помогаете?
— Да, тётя недавно потеряла мужа, да ещё проблемы с одним эльфийским кланом намечаются. Кажется, ей здесь просто не на кого положиться. Если только на Глеба Дмитриевича. Но этого мало. Силы неравны. Клан, претендующий на долю в компании, крупный и богатый. А претензии его не совсем законны, мягко говоря. Неплохо бы вмешаться полиции.
— Похоже, у вас серьёзные намерения.
— Я просто довожу проблему до вашего сведения. Был убит дворянин. Клан Танг посягает на собственность госпожи Одоевской. Жизнь моей тёти в опасности. Необходимо принять меры, как считаете?
— В отсутствии доказательств я ничем не могу помочь. Сожалею.
Было похоже на банальную отмазу. Репнин, очевидно, не хотел ничего делать.
— Разве это не обязанность полиции искать доказательства? — уточнил я.
— Разумеется. Полиция выполняет свои обязанности. Мы стоим на страже спокойствия и порядка. Поэтому вас я тоже хочу предостеречь.
— Предостеречь от чего?
— От необдуманных действий.
— То есть вас не смущает тот факт, что за последние годы клан Танг шантажом и угрозами объединил под собой почти все мелкие нефтяные компании Гланкараса? Вас не смущает, что Херендил — потомок повстанца, казнённого за мятеж? Не задавались вопросом, к чему он готовится? Может быть, пора уже умерить аппетиты этого эльфа?
— И что вы предлагаете?
— Варианты возможны разные. Но мне нужна гарантия, что никто из членов моей семьи не пострадает… от рук полиции, — объяснил я завуалированно.
Репнин понял намёк. Помолчал, отпил воду из стакана, собираясь с мыслями, и проговорил тише:
— Вы не знаете, чего просите, Андрей Константинович. Вы хоть понимаете, с кем вражду затеваете? Танг — самый сильный клан в городе. У Херендила десятки родственников и ублюдков. А их так называемая гвардия — фактически частная армия. Они везде, даже в полиции. А какие у вас возможности? На что вы рассчитываете?
В словах обер-полицмейстера чувствовалась тревога, возможно, даже страх. Репнин боится? Неужели Херендил запугал всю полицию города? Понятно теперь, почему та не вмешиваются.
— Ирина Сергеевна собирается обратиться к родственникам в Петербурге.
— И сколько их?
— Об этом лучше у неё спросить.
— Родственники, значит. А зачинщиком, как я понимаю, выступили вы.
— А вы, стало быть, защищаете клан Танг.
— Послушайте, Андрей Константинович, вы представляете, какая вонь поднимется, если тронуть остроухих? И эта вонь дойдёт до самого императора, и тогда полетят головы. И моя, и ваша, и госпожи Одоевской, и много чьи ещё. Единственное, что я защищаю — это мир и покой в городе. Дворяне не хотят стрельбы на улицах. Края эти и так не самые безопасные.