— Я…
— Ты хоть хлеб нарезать умеешь? — перебиваю я ее. — Не отрезав себе пальцы, я имею в виду.
Ни единого шанса ты не получишь чтобы от меня отгородится и даже не мечтай об этом, девочка.
— Что? — ее лицо сразу вспыхивает возмущением. — Конечно умею.
— Ты уверена? — выгибаю бровь, но, прежде чем она успевает ответить, опережаю ее: — Тогда, на тебе хлеб. В первый раз под моим присмотром, конечно.
— Да я… ты…
Я намеренно вывожу ее из себя, чтобы она в порыве ярости забыла свои глупые мысли, которые без труда читаются на ее лице, и наконец расслабилась. Все-таки я ее не съел, хоть и очень хотелось.
— Я, вообще-то, тебя кормила все это время, и не убила, как видишь. Жив-здоров, еще и издеваешься.
Вот так, милая. Такая ты мне еще больше нравишься. Как же безумно хочется тебя сцапать.
— Я просто шучу, а ты завелась с пол-оборота, — от моих слов Катя еще больше смущается. Ее щеки соблазнительно окрашиваются нежно-розовым цветом, заставляя мое немного уснувшее желание вспыхнуть снова.
— В качестве извинения могу научить тебя готовить, — поднимаю я ладони вверх и отступаю, пресекая свое желание схватить ее и снова смять эти опухшие от моих поцелуев губы. — И отказ не принимается.
— Почему мне кажется, что это будет моим персональным наказанием? — шепчет Катя отворачиваясь. А мой взгляд соскальзывает на ее округлые бедра. Черт, это будет непросто.
Я сейчас пытаюсь вспомнить, отказывал ли я себе в собственном желании раньше, и не могу.
Но и в такой ситуации оказываюсь впервые. Она вроде и моя пленница, но теперь получается, что она как бы под моей защитой.
Но все это ничто по сравнению с тем, какие именно эмоции Катя во мне вызывает.
— Зависеть будет все от того, как именно ты захочешь это воспринять, — настраиваюсь я на деловой лад, отбрасывая все глупые мысли о чувствах и тому подобном. — Если как возможность узнать что-то новое, то получишь бесценный опыт, а если как тяжкую ношу, то мы оба просто потеряем время.
— Почему мне кажется, что ты говоришь не только о готовке, — очень тихо бурчит она себе под нос, доставая из шкафа доску.
Она точно не думала, что я ее услышу. Едва успеваю убрать с лица усмешку. Катя однозначно будет хорошей любовницей, если так чутко воспринимает мои посылы.
— Ты купил три вида хлеба, какой нарезать? — спрашивает она, кладя на доску нож.
— Этот, — я протягиваю ей нарезанный хлеб в пакете.
— Ты уверен, что правильно поступаешь, дразня меня, когда у меня в руках нож? — спрашивает Катя, выгнув свою тонкую бровку, точь-в-точь пародируя меня.
Смелая девочка. И это тоже в ней меня манит.
— Не думаю, что ты выхаживала меня для того, чтобы пырнуть ножиком, — не могу удержаться от усмешки. — И, кажется, я тебе сейчас нужен. Как учитель и как защитник.
Она опять заливается краской смущения, правильно поймав мой посыл.
О, нам с тобой точно будет хорошо в постели, и даже больше, судя по моему желанию и по твоим реакции.
— Давай сегодня что-нибудь легкое, — предлагаю я, доставая кастрюлю и набирая в нее воду. — Макароны.
— И это, по-твоему, легкое? — смешно таращит она свои глазки.
— Это один из самых легких рецептов, так что даже ты сможешь его приготовить, — едва сдерживаю ухмылку при виде того, как она поджимает губки.
Глупая, подумала, что я хотел ее поддеть. Ну, разве что совсем чуть-чуть.
— Иди сюда, — зову ее. — Смотри, я набрал воду ровно до половины, — показываю ей.
Ставлю емкость на печку и киваю Кате.
— Надеюсь, остальное осилишь сама, я буду только подсказывать, — судя по ее округлившимся глазкам, я ее ошарашил.
Но, к моему удивлению, Катя молча включает газ. Благо электроподжиг в этой рухляди имеется.
— Ты ничего не забыла? — указываю я ей, садясь рядом.
Катя, покрутив стеклянную крышку в руках, осторожно, будто та ее может укусить, водружает ее туда, куда положено.
— Тем временем можешь начать готовить ингредиенты для соуса, — рекомендую я, наслаждаясь ее растерянным видом. Не знал, что подразнивать ее может быть так весело.
— Соуса? Ты говорил только о макаронах, — сдержанно возмущается она.
— Ну не будем же мы есть их без ничего, — с серьезным видом выдаю я.
Вначале я думал просто добавить сыр, но сейчас вошел во вкус, кажется, и решил, что для нее будет полезно, а мне — весело.
— Это не сложно, тем более я здесь и прослежу, чтобы ты ничего не сожгла и не покалечилась.
— Что для этого нужно? — напрягается Катя.
— Достань банку томатов, — командую я, но, не выдержав, присоединяюсь к ней и достаю другие ингредиенты. — Этот соус называется «Маринара». Есть предание, что его изобрели корабельные коки еще в пятнадцатом веке. Из-за кислоты помидоров соус долго хранился, сохраняя свой свежий вкус. У него много вариаций, но я люблю классический, — замираю, осознав, что рассказываю Кате то, что никому никогда не рассказывал. Сам не понял, как приоткрыл для нее дверь в свою святая святых. Никто из моего мира не поймет моей страсти к кулинарии. Да и не по понятиям это. Так что никто, даже Петр, который находится рядом практически круглосуточно, не знает о моем пристрастии. В первый раз меня к плите пригнала тоска по матери. Я испек ее пирог, совсем не то, но все же казалось, что мама рядом и одобряет. А дальше — больше. Готовка снимает стресс и дает мне возможность взглянуть на ситуацию со стороны.