— А мы сейчас готовим какой вариант? — вопрос Кати приводит меня в чувство. Она моет базилик и, кажется, не заметила моего замешательства.
— Тот, на который у нас хватит продуктов, — отрезаю я.
Эта девушка опасна. Ничего, кроме собственной постели, я ей предлагать не собираюсь и, ловя себя на том, что делюсь с ней личным, напрягаюсь.
— Я все помыла, — кажется, мои тревоги ее не особо интересуют. Катя в явном волнении уставилась на меня своими невинными глазками.
— Сможешь порезать? — еще до того, как я заканчиваю предложение, я знаю ответ. — Это не сложно. Подойди сюда и возьми нож.
Дождавшись, когда она выполнит мое поручение, встаю сзади, наблюдая за ее действиями из-за ее спины.
— Чего ты так вцепилась в него? — протягиваю руку и обвиваю ее напряженную ладонь. — Расслабься. Обхвати его мягко, но крепко.
Катина спина при моем приближении вмиг напрягается. Кажется, она и не дышит вовсе.
— Нельзя бояться порезаться, иначе ты с ножом не совладаешь, — продолжаю комментировать, стараясь не обращать внимания на свою реакцию на нее. — Разрезаешь лук. Нам понадобится только половина. Вот так, — ее ладони внутри моих, я веду, а Катя послушно следует за мной.
В очередной раз перед глазами встает пошлая картинка, в которой она так же безропотно стоит передо мной на коленях, с задранным в ожидании личиком. Едва сдерживаюсь, чтобы не прижаться к ее мягкой попке своим уже не на шутку твердым членом. Уснувшее желание снова взвивается до небес, будто огонь, получивший изрядную порцию масла.
Я сам практически не дышу, едва себя контролируя. Лишь воспоминание об ужасе в глазах Кати в тот миг, когда она пришла в себя, и осознание, что ей все равно от меня никуда не деться, помогают мне сдержаться и не толкнуть ее в спину, заставляя опереться о столешницу руками, и, сдёрнув с ее аппетитной попки штанишки вместе с трусиками, не ворваться в нее. Стоит только поднажать на нее, и Катя сдастся, уступит. Я это чувствую, как и то, что, как только она придет в себя, от нее начнутся одни неприятности. Судя по прямой спине и тому, как мелко подрагивают Катины пальцы в моих руках, несмотря на то, что она старается это контролировать, она тоже чувствует сексуальное напряжение между нами.
В таких муках мы готовим нужные ингредиенты для соуса.
Я откликаюсь на любое ее движение. Тихий вздох, и я замираю. Она поджимает свои булочки, и я двигаю своими бедрами вслед за ней. Катя замирает, осознав, что именно упирается в ее попку, и я отступаю.
Эта игра в кошки-мышки заводит неимоверно.
— Овощи должны стать мягкими, но сохранить свой цвет, — шепчу я, уже не доверяя своему голосу.
Стоит мне только немного отступить, как Катя тут же отбегает от меня подальше.
— Какие специи нам нужны? — ее голосок дрожит, как листок на ветру в осеннюю погоду, прямо перед тем, как упасть.
Черт возьми! Я становлюсь поэтом. Это она на меня так влияет.
— Тут самое главное — базилик. А так любые итальянские травы подойдут, — решаю дать себе перерыв, а ей — время успокоиться. — Вода закипела, так что пора опустить спагетти в воду, — напоминаю я ей.
— Да, точно, — ее голос лишен всякого энтузиазма. — А может, это сделаешь ты?
— Еще чего, — качаю я отрицательно головой. — Это твое блюдо, и ты сегодня у нас шеф-повар, а я просто твой помощник. Вперед.
Под моим изумленным взглядом Катя снимает крышку с горячей кастрюли и тут же отбрасывает ее от себя. Решаю еще минуту за ней проследить, прежде чем вмешаться. Чего уж проще — положить макароны в воду. Даже дети с этим справляются.
Но когда Катя, отойдя на безопасное расстояние, попробовала издалека закинуть несчастные мучные изделия в кипяток, стало ясно, что я явно переоценил ее способности.
— Стоять! — прикрываю глаза и выдыхаю.