Часть наших людей, не задействованных в революционном движении напрямую, занималась восстановлением баз. Дитер решил не отказываться от хороших позиций. Расположенные по кольцу, базы были своего рода внешними укреплениями, на случай, если появятся желающие оспорить власть Прайда в Грейштадте. Необходимости действовать так быстро не было, но Дитер оставался верен своим принципам: людей нужно занимать делом, чтобы лишние мысли не начинали бродить в умах. Так он поступил и на этот раз.
Пока отстраивали базы, мы — омеги и те немногие, кто не сражались с оружием в руках, перебрались в центральную часть. Было решено, что никто не станет занимать роскошные апартаменты тиратов и их приспешников. Дома и квартиры будут розданы под общественные нужды и распроданы многодетным и малоимущим семействам за смешные деньги (по факту были просто обменены на старое жильё, которое тоже недолго пустовало). Это была задача Министерства градостроительства.
Новой «базой» был выбран один из брошенных недостроев у городского парка — тихое место; как и на старом, с одной стороны речушка, с другой заросли. Здание в семь этажей с двумя крыльями поменьше — в пять и три, по пять подъездов каждый, общей сложностью располагавшее тремя сотнями квартир. С работой в Грейштадте всегда было туго, так что собрать бригады, готовые довести дело до ума было не сложно.
Первую неделю наёмники трудились со скрипом, я по привычке наблюдал за всем, что происходило, но когда по окончании семи дней людям выдали честное вознаграждение — не «киданули проклятые бандиты», как ожидалось, все зашевелились. Прозвучало обещание, что если закончат быстро и хорошо, получат премию.
Я был на восьмом месяце, когда оставил съемную квартиру, откуда поддерживал революцию, и переступил порог квартиры на верхнем этаже законченной семиэтажки. Я уже бывал здесь, когда Дитер сказал выбрать место, где станем жить мы. Остальные, в порядке иерархии, получили такое же право. Как и те, кто сумел проявить себя во время первого нападения на базу и революции. Но все выжидали, куда въедет Прайд, чтобы сделать свой выбор, стараясь, понятное дело, поселиться ближе к новому хозяину Грейштадта.
Жильё не было огромным и роскошным — это шло вразрез с тем, чего хотел Дитер. Три комнаты, небольшой зал, кухня, душевая и балкон с прекрасным видом на парк — одна из причин, почему я выбрал именно эту квартиру. Простая отделка, ничего лишнего. Подрядчики, прослышавшие, что «Метка не кидает», взялись установить стандартные кухни — хорошие, но только по принципу «всё самое необходимое». Завезли мебель с перебивавшейся мелочёвкой фабрики. Все услуги были оплачены справедливо, и все знали на кого, по сути, работают.
Рано или поздно, горожане узнают, что да как, слухами земля полнится, выглядеть в чьих-то глазах тиратами или новыми хапугами — последнее, что нам было нужно. Но дело было даже не в этом, Дитер действительно не любил громоздкий шик и излишества, считая, что всё это отвлекает от важного — от работы. Как и верил в то, что труд должен быть оплачен.
Узнать Дитера ближе у меня было время, после того, как он объявил меня своим омегой и я стал обитать в его комнате. Я давно знал, что Дитер собранный, дисциплинированный и организованный, как и то, что банда — своего рода «братство» — значило для него очень много. Не меньше, чем семья. Особенно, когда своей собственной он лишился. За последнее время, пока он спал, ел и дышал одними мыслями с остальными, это чувство только обострилось.
Первый раз мы столкнулись лбами, когда Дитер захотел трахнуть меня с утра, а я отказался, меня напрягало, что через проём на нас может пялиться любая рожа. Дитер казался удивлённым такой претензией, с остальными проблем не возникало. Альфа не считал, что повод достаточно важный, чтобы прятаться от братьев.
Но я не сдался и не дал ему стащить с себя штаны. Может, он бы всё равно поступил по-своему, сломив моё жалкое сопротивление, но живот ограничивал не только мои манёвры. И он ушёл ни с чем. В местах, где не было посторонних глаз, я давал беспрекословно — я и сам был не прочь перепихнуться, но только не на глазах у всех.
Дитер долго скрипел зубами, но всё же мы сошлись на занавеске, запахивавшейся только в одном конкретном случае. Пришлось проглотить, как бы мне не было стыдно за жуткий скрип старых пружин и плямканья смазки.
Оказаться за закрытыми дверями я был рад. И думал, что теперь получу хотя бы немного тишины и покоя. Только рано я раскатал губу. В нашей квартире шатались почти постоянно. Всё, что я смог отстоять, это неприкосновенность спальни и комнаты, в которой работал — сюда никто не мог входить за исключением самого Дитера. Альфа смирился, но и мне пришлось пойти на уступки. Дитер, походу, благоговел перед моим животом.