Через неделю, как только вернулись в школу, пособачились и даже подрались — учитель вызвал родителей. Потом помирились. Жили, как и прежде. Почти.
Когда Дитер, по обыкновению, пришёл к нам повидаться с Иво, я встал и молча вышел из комнаты, избегая смотреть ему в глаза. Я злился на альфу, всё ещё считая его виноватым, даже если и не полностью. Но помириться хотел. Надеялся, что он остановит и мы поговорим, что ли. Ну или просто скажет остаться. Дитер ничего не сказал, молча дождавшись, когда за мной закроется дверь. Провёл с Иво около часа и ушёл.
С тех пор так и повелось. Я оставлял их наедине, уходил в ванную и плакал.
После того злосчастного праздника с Дитером я не разговаривал. А потом вдруг оказалось, что старший брат Иво не кто иной, как главарь «Метки смерти», хорошо известной в Грейштадте банды.
Я и раньше слышал это имя, но мне и в голову не приходило, что тот, о ком постоянно гоняют криминальные репортажи в новостях и Дитер, который всегда о нас, то есть об Иво заботился, один и тот же человек.
Помню, в тот вечер, когда поймали Дитера, папа не отходил от визора, даже не приготовил ужин. Отец, вместо того, чтобы сделать ему замечание, опустился рядом на диван в гостиной и тоже прилип к экрану. Это меня просто взбесило.
Так ещё и Иво решил вдруг пойти домой, а не ко мне, как обычно. На следующий день он не явился в школу. Я решил, что заболел, наверное, и пошёл к нему. Долго стучал, но никто не ответил. Папа сказал, что Иво с отцом уехали ненадолго. На мои вопросы, куда и когда вернутся, он только растерянно развёл руками.
Во второй вечер без Иво я был готов лезть на стенку со скуки. Уроки, всегда занимавшие меня с головой, показались невыносимо скучными. Некому же было похвастаться, какой я молодец и как быстро соображаю — даже второй раз никогда не перечитываю.
Спустившись в гостиную, я присоединился к семье. По визору, как всегда, гнали новости. Я уже собирался возмутиться и предложить посмотреть кино, как вдруг увидел знакомое лицо. Прямо на экране. Это был Дитер.
Спустя ещё минут десять я наконец понял, что за работа была у альфы и почему никто никогда её не обсуждал. Я посмотрел на папу — тот был бледен и расстроен, отец был напряжён и недоволен. Они всё знали — понял я. С самого начала.
Говорить было не о чем. Я ничего не спросил. И не обиделся на родителей. Я знал, что был слишком мал, чтобы взрослые доверили такую тайну. От детей часто всё утаивали, такой был порядок. Я продолжал смотреть новости, знакомясь с Дитером во второй раз, но уже со слов незнакомцев, сыпавших на альфу ворох самых страшных обвинений. Родители молчали, не пытаясь оправдать Дитера.
Проведя у визора весь вечер — все каналы гремели, что пойман самый опасный бандит Грейштадта, я поднялся к себе и задумался о том, что думаю теперь. Оказалось, что ничего особенного. Моё мнение об альфе… моё мнение… у меня не было мнения, у меня было только желание, чтобы тот был рядом. И потому всё, что меня волновало, это когда Дитер сможет прийти к нам снова.
Ещё я хотел знать, когда вернётся Иво. Я понял, что его внезапный отъезд был связан со случившимся. Иво был моим лучшим другом, и пусть я вечно ревновал Дитера к нему, это ничего не меняло — я любил Иво. И пусть мы не были кровными братьями, никак иначе думать о нём я не мог. Иво был частью моей семьи. Он был моей семьёй.
Я продолжал ходить в школу, но мне там больше было неинтересно. Учиться стал ещё больше, просто чтобы убить время до возвращения Иво и Дитера. Рано или поздно они ведь должны были вернуться. Других друзей у меня не появилось. Меня все раздражали.
Помню, как впервые услышал, что Дитера погрузят в криосон. Я не мог поверить! А потом сам наблюдал за этим сквозь множество вездесущих камер журналистов, присутствовавших в лаборатории. Это означало, что он больше не придёт. Никогда. Ещё годом спустя я наконец признал, что не увижу и Иво — тот ни разу не послал мне весточку, хотя я жил по старому адресу.
Жизнь перевернулась. Тиратия отняла город у банд, но оказалась ещё более голодным и кровожадным монстром. Начался беспредел, людям было страшно выйти на улицу. О зверствах, учинённых хранителями правопорядка, шептались по углам. Одно из таких пережила моя семья — мы потеряли папу.
Ещё несколько лет жалкого существования, и прокатилась волна массовых убийств. Начались восстания. Я остался без отца. Остался один.
Мне было восемнадцать, и я пошёл работать. Отыскал место в одном из офисов, там требовался системщик. Я взялся. Компания производила автомобильные моторы и ещё пару запчастей. Техники было валом, вся она была старая, а денег чинить не было. Людей тоже не хватало, нечем было платить. Я решил попробовать свои силы и там. Времени у меня было хоть отбавляй — вся эта гребаная жизнь.