Покланец усмехнулся, но, разумеется, никуда не побежал. Из тех, кто показывает спину в бою, на его памяти мало кто выжил. Да и те ненадолго... Он сделал полшага навстречу противнику, вытаскивая клинок. Истории и том, что, казалось бы умершие люди могут внезапно очнуться и жить потом, как ни в чём не бывало, наёмник слышал у костра много раз, поэтому первый выпад он сделал в руку восставшего. Даже хищное шипение, вырвавшееся изо рта пекаря, и жёлто-красная пена, пошедшая изо рта следом, не впечатлили бывалого воина, поэтому второй выпад он сделал в ногу, в бедро. Но начавшие на глазах чернеть и удлиняться пальцы рук убедили его, что это не старый добрый (хоть и умерший) Вяцслав, а нечто новое и не очень доброе.
На третий раз он решил не делать выпада, а замахнулся, планируя обезглавить мертвяка. Расчёт был в том, что если и не убьёшь существо, то уж явно уменьшишь его прыть. Опять же без глаз и ушей сложно нападать в верном направлении. О том, что восставший вполне вероятно не видит и не слышит или делает это не предусмотренными человеческими органами, Покланец не подумал. Он был занят мощным замахом.
Обыватели, как правило, не знают о том, что голова сидит на довольно крепком основании, да ещё то, что само основание защищено плотью, делает отрубание головы с одного удара практически невозможным, за исключением случаев, когда упомянутая голова попросту зафиксирована. Зная это, Покланец вложил все силы, ловкость и умение в удар. И он не удался... За мгновение до того, как меч вонзился в шею мертвяка, плечо Покланца словно попало в крутой кипяток, а потом какая-то сила швырнула его в снег. Глаза запорошило ледяной пылью, но он успел увидеть чёрные когти, сжимающие его предплечье как раз перед тем, как окунуться головой в сугроб. Боли в горячке боя Покланец не почувствовал, отмахнулся рукоятью меча и куда-то попал. Хватка, однако, не ослабла, поэтому наёмник рванулся сквозь снежный холм, оставляя во вражеских когтях куски шубы и своей кожи. Он вывалился из сугроба прямо на дорогу и перекатился по ней, поднимаясь.
«Ну вот и проверили с соседушкой, кто балует на погосте на ночь глядя, - усмехнулся Покланец. - Мертвяки». «От одного не отбился, да ещё второго так глупо проворонил, откуда он... Ну конечно, гниль на досках» - пришла запоздалая догадка. Он взвесил меч в руках и встал в боевую стойку, собираясь принять бой. Лезвие меча ярко вспыхнуло, отражая свет луны и двух приближающихся мертвяков. С когтей одного из них капала красная кровь. Его, Покланца, кровь!
***
- Не... Мертвецы, кажись...
У камина Леда наигрывала на арфе, не обращая внимания на поднимающуюся вокруг шумиху:
И вновь закат звенит зелёным,
И вновь сужаются зрачки,
Как сопрягаются клинки
Из звонкой пряжи раскаленной.
Коль солнце пляшет в доме Пса,
Луна приходит к дому Волка,
И по хребту бегут иголки,
И горький дым застит глаза.
Я разорву тебя
На девяносто девять ран,
Я отплачу тебе
За луны полные сполна,
Согрею кровью твой
Голодный лик, холодный храм,
Не смей ходить в мой дом, Луна.
Хайнрих спустился с лестницы и схватил Богумила за грудки. Подтянув его к себе, он выкрикнул в лицо перепуганному крестьянину:
- Где есть ты видел мертвеца?
- Так на погосте, барин, - полузадушено отозвался тот.
- Что он делает, мертвец?
- Не мертвец, а мертвецы. Они это, Покланца сейчас там задирают... - добавил он.
Мохнатый колдун усмехнулся и отпустил бедолагу. Затем улыбка превратилась в оскал, а Хайнрих внезапно изогнулся всем телом и упал на четвереньки. Шуба, с которой тот, видимо, не расставался даже во сне, потемнела и накрыла колдуна с головой, а ещё через мгновение посреди таверны оказался крупный, раза в два больше обычного, тёмно-серый волк.
Мицык нырнул под стойку и появился из-под неё со своим уже привычным топором. Местные завсегдатаи роняли столы, отгораживаясь от зверя, и вооружались столовой утварью. В этот момент на лестнице появилась Вита, её окружало светло-голубое свечение.
- Что вы попрятались?!- срывающимся голосом закричала она сверху. - Выпускайте волка на улицу!
Единственным, кто её услышал, был Конрад. Он пинком перевернул стол, подскочил к двери и навалился, открывая её вопреки упирающемуся ветру и снегу. Зверь серебристой тенью вылетел на улицу. Следом за ним, сжимая рукоять подвернувшихся вил, на улицу выскочил и сам Конрад (меч так и не сыскался). Вита, разбрасывая голубые искры на серый снег, вырвалась третьей. Мгновение поколебавшись, за ними направился десятник стражи с двумя лучниками.