Чужак подошел к кровавому пятну на асфальте, в котором теперь нельзя было опознать даже контуры бывшего человеческого тела, и некоторое время постоял над ним, опустив голову.
– Впрочем, эту судьбу уготовили многим из вас. Если бы не вмешались Хранители, - он приложил правую руку к левому плечу, и над ним засветилась уменьшенная копия шара над его машиной, - ваши трупы хорошо помогли бы тем, кого вы так не любите. Права - вещь хорошая, - он подошел к своей машине, - но отстаивать их надо уметь. А кричать на площадях - не самый лучший способ.
Желто-синяя сфера над серой машиной погасла, наросты по бокам как-то плавно втянулись в корпус, не оставив на нем никаких следов. Машина развернулась вокруг своей оси, задрала в небо нос и, прыгнув с места, растворилась в лучах солнца. Внезапно ректор почувствовал, что наваждение рассеялось. Какое именно наваждение - он не знал, но это не помешало ему заплакать от облегчения.
Люди недоуменно оглядывались по сторонам, пытаясь по лицам окружающих прочитать, что же случилось на самом деле. Вдали на дороге завывали сирены. Это приближались полицейские машины, машины скорой помощи, машины с телевидения, машины официальных чинов, машины всех тех, кто собирался извлечь максимальную пользу из запланированной трагедии. И только тут у ректора окончательно ослабели ноги, и он сел прямо на холодный шершавый гранит крыльца.
– Мы считаем это допустимым? - голос Хранителя сух и горек. - Столетиями мы не высовывали носа на поверхность, не допускали утечек, маскировались, как заяц посреди стаи голодных лисиц. Теперь мы заявили всему свету - вот они мы, берите и ешьте с потрохами. Последствия…
– Последствия давно просчитаны! - горячо обрывает его собеседница. - Ты знаешь, Джао, что вмешательство обосновано! Зачем ты снова начинаешь этот разговор?
– Затем, что мы сделали ошибку, Суоко, - Джао яростно трет лоб, взбивая складки-морщины на темно-шоколадной коже. - И она дорого нам обойдется. Ростания не готова к нашему появлению.
– Ты слишком долго занимаешься своей Сахарой, - качает головой Ведущая. - Ростания давно созрела. Встраиваться в систему надо сейчас. Через год станет поздно. Мы и так тянули до последнего.
– Людям всегда кажется, что их проблемы - самые сложные, - желчно огрызается тот. - По-твоему, раньше не случалось кризисов, подобных нынешнему? Еще как случалось, даже похуже. И всегда мы умудрялись оставаться в тени. Совет ошибся…
– А ты полагаешь себя правым? - Суоко оскорбленно выпрямляется в кресле, ее скуластое лицо - глубокие тени под глазами - полыхает возмущением. - Никто не безгрешен, ошибается даже Робин. Но большинство не может идти не в ногу с одиночкой. Джао, тебя уважают. Ты старейший член организации. Тебя внимательно слушают, куда внимательнее, чем других. Но это не значит, что ты всегда прав. И если Совет единогласно проголосовал за новую тактику, стоит задуматься даже тебе.
– Не единогласно. Я, если помнишь, голосовал против. И я думаю над этим куда больше, чем все вы… - Джао осекается. - Ладно. Не стоит толочь воду в ступе. Прости за брюзжание. Устал я, ох, устал…
Ведущая задумчиво кивает головой.
– Да, все мы устали, - вздыхает она. - Знаешь, что-то странное творится с кандидатами. Не верю я, что Робин не может найти хотя бы десяток новобранцев. За год - только один, да и тот зеленый мальчишка. Храбрый мальчик, да, и умом не обижен, но все-таки мальчик. Двадцать пять лет…
– Ну да, ты у нас совсем старушка, - широко ухмыляется негр. - Аж сорок три года стукнуло. Думаю, нужно всерьез заняться Робином. Его программами так давно никто не занимался, даже Лангер в последнее время откровенно манкирует своими обязанностями. Вот, кстати, и задание для… как его… ну, новичка…
– Тилоса, - подсказывает Ведущая. - Он взял это имя.
– Да, Тилоса. Он ведь у нас математик по образованию? Пусть для начала и поисследует, что творится в потрохах комплекса. В режиме ограниченного доступа, разумеется. Лангер ему поможет, да и я, в общем, тоже.
– Пусть… - вяло кивает головой Суоко. - Думаю, Координаторы не станут возражать. Что там по твоему проекту?
Джао откидывается на жесткую спинку, закладывает руки за голову.
– В процессе… - хмыкает он. - Еще пара месяцев уйдет. Времени нет толком взяться. Но чем дальше я в это дело влажу, тем интереснее. Представляешь - полностью искусственное тело, которое ты натягиваешь на себя как перчатку! Быстрое, сильное, саморегенерирующее, никогда не устающее… Масса возможностей! И безопасность - ты сам лежишь в кресле на Базе, а кукла гуляет по миру.
– Знаю, ты уже рассказывал, - на лице Ведущей появляется скептическое выражение. - Ты в главном разобрался? Обратная связь?
– Разобрался, разобрался… - рассеянно бормочет Джао. - Все просто. Обратная связь жестко ограничена, отрицательные воздействия на психику оператора исключены. Безопаснее, чем наши челноки. Разумеется, нужно копать дальше, но в общих чертах все понятно.
– Хорошо! - Ведущая припечатывает ладонью по подлокотнику. - Продолжай разработку… и постарайся ускорить темп. Ох… не нравится мне это.
– А? - бровь собеседника лениво ползет вверх. - Ты о чем?
– О Робине, - Ведущая яростно трет ладонью глаза. - Ну сам посуди - все наше могущество основано на одном-единственном артефакте, на неизвестно кем и для чего созданном вычислителе с огромным количеством данных в памяти. Кто его создал? Для чего? Случайно ли мы нашли его? Что случится, если завтра он откажется работать? Лангер упоминал что-то о зачатках свободной воли. А если он откажется повиноваться? Решит управлять сам?…
– Сколько времени работал - и все было в порядке, - отмахивается Джао. - И еще тысячу лет проработает без сучка без задоринки.
– Иногда мне становится страшно, - Суоко словно не слышит собеседника. - Я просыпаюсь посреди ночи и думаю, что он и откуда взялся. Я не понимаю его. Я мирюсь с его существованием, с тем, что он краеугольный камень в нашей системе, но не понимаю. Нельзя иметь дело с тем, что не понимаешь, это плохо кончится…
– Расслабься, - Джао встает с кресла, приближается к Ведущей и присаживается перед ней на корточки. - Это всего лишь переутомление. Нельзя долго жить на химии. Тебе нужно как следует отоспаться. Может, возьмешь отпуск на несколько дней? В Душтабе такой пляж, такое море!…
– Спасибо, Джао, не стоит, - Ведущая качает головой. Ее взгляд снова становится жестким и властным. - Ладно, хватит разговоров. И так полчаса потратили. Извини, дела…
Негр распрямляется и потягивается.
– Ладно, тогда я пойду, - сообщает он в пространство. - Спасибо, милая, что выслушала. Еще увидимся сегодня.
Дверь бесшумно зарастает за ним. С минуту Суоко бездумно смотрит на нее, затем шевелит в воздухе пальцами.
"Робин, контакт. Открыть рабочий стол. Отчет по форме тридцать пять дробь два, с самого начала."
"Контакт установлен. Запрошенный отчет, просмотр с нулевой отметки…"
2
Широкая лестница сверкала свежевымытой чистотой. Облицовывавшие ее плитки шлифованного гранита, казалось, сияли своим внутренним светом. Обожают же в высшем свете лестницы, мрачно подумалось Олегу. Широкие, узкие, гранитные, мраморные и просто бетонные. Интересно, почему в высоких сферах так не любят лифты? Или они так форму поддерживают, каждый день на третий-четвертый этаж пешочком пробегая? И то сказать, работенка у начальствующих лиц вредная, весь день в душных кабинетах. Никакой физической нагрузки. Олег опасливо попробовал ногой первую ступеньку, спиной чувствуя подозрительные взгляды вахтера. Неделю назад, идучи на первую встречу с новым начальством (правда, в другое здание и по другой, совсем не похожей на эту, лестнице) он с непривычки оскользнулся на гладком мраморе и крепко приложился затылком к полу. С тех пор, встречаясь с незнакомым материалом, предназначенным для поддержания величественных тел государственной важности, Олег сначала пробовал его ногой, примеряясь к скользкости. Где это я читал про госстандарты и технику безопасности, запрещающие мрамором пол покрывать?…
Сначала осторожно, затем все увереннее Олег пошел, а потом даже поскакал по лестнице через две ступеньки. Переживший три поколения обитателей этого ранее вполне солидного учреждения, пожилой дед-вахтер у входа неодобрительно покачал головой и снова повернулся к дубовым панелей входных дверей. Блюдя порядок в своем заведении, он с ностальгией вспоминал недавние, но уже, казалось бы, забытые всеми времена, когда эти створки пропускали только солидных людей. Людей, знающих себе и другим цену, а не проходимцев, как тараканы во множестве повылезавших из самых невероятных щелей после начала смуты. Охранники же с разрядниками, сидящие в неглубоких нишах по сторонам холла, даже не пошевелились с тех пор, как поняли, что посетитель не является террористом и даже, на худой конец, хулиганом. Караул откровенно уставал.