В те дни, когда погода хмурилась и не давала вдоволь насидеться во дворе, Рейкин уединялся в мастерской и вырезал разные поделки из древесины ясеневых тюлек, что ещё весной были единым целым.
Одним светлым летним вечером, когда солнышко уже начало подкатываться к горизонту, но казалось, будто очень не хотело уходить, Рейкин рассказывал ребятишкам добрую сказку о том, как в одну прекрасную, но бедную танцовщицу влюбился сам король. На лицах детей сияли светлые улыбки радости, и только из прекрасных синих глаз Ниночки текли два тоненьких ручейка, скатываясь по веснушчатым щёчкам к подбородку, а затем блестящими капельками уходя в землю.
— Почему ты плачешь, Ниночка? — взволнованно спросил её плотник, когда закончилась сказка. — Неужели тебе не понравилась эта история?
В ответ Ниночка стала показывать ему жестами причину своей печали, но, к сожалению, Рейкин не знал языка глухонемых. На помощь пришёл семиклассник Ваня, родившийся без рук.
— Ниночка очень любит танцевать, — объяснил он. — Когда по телевизору показывают балет, она повторяет все движения за артистами и всё мечтает стать балериной. Но увы, ей это не дано: ведь она совсем не слышит музыки. А без музыки как станцуешь…
Рейкин ничего не ответил, лишь горестно вздохнул, сочувственно глядя на Ниночку.
Стемнело, и дети разошлись по своим спальням. Вскоре погасли все окна сиротского дома, лишь из одного окошка в пристройке продолжал литься слабый таинственный свет: в своей мастерской плотник всю ночь что-то старательно вырезал из дерева…
На следующий день после завтрака дети вышли гулять во двор приюта и увидели своего любимого плотника, воодушевлённо чинившего скамеечку возле песочницы. Они с радостными криками бросились к нему: кто-то бегом, кто-то — на костылях, кто-то — на инвалидных колясках. Плотник отложил инструменты и распахнул объятья навстречу этой разношёрстной галдящей толпе. Переобнимав всех и каждого, он подошёл к маленькой Ниночке и достал из кармана крошечный бумажный свёрток.
— Держи, это тебе! — сказал он, вручая ей конвертик.
Ниночкины глаза от любопытства попробовали вскарабкаться на лоб. Она аккуратно взяла свёрток и вытряхнула себе на ладошку его содержимое. Им оказались две деревянные серёжки тончайшей работы, выполненные в виде балетных пуант и заботливо покрашенные в белый цвет. Глаза девочки опять заблестели от слёз: она решила, что это всё — глупый розыгрыш от плотника. Она не понимала, за что он так с ней поступил, ведь она не сделала ему ничего плохого. Но только Ниночка хотела бросить эти серёжки на землю и убежать, как Рейкин взял её за плечи, улыбнулся и сказал:
— Надень их. Они будут тебе очень к лицу.
И каким-то волшебным образом Ниночкина обида тут же испарилась, будто и не было её вовсе. Уже в радостном предвкушении девочка вставила серьги в дырочки в ушах, и все ребята тут же наперебой стали уверять, что эти украшения Ниночке очень идут. Все, кроме слепой Сашеньки… Ей пришлось лишь верить остальным на слово.
Горячо поблагодарив плотника и крепко-крепко обняв его, Ниночка побежала в здание приюта смотреться в зеркало. Остальные же дети не стали мешать Рейкину доделывать лавочку, взяв с него обещание рассказать им вечером новую сказку.
На обед у детей была похлёбка из картошки с морковью. Ниночка не любила эту бурду, но выбора не было, и она ела это всякий раз с отвращением, грохоча ложкой о тарелку. Нянечки всегда ворчали на неё, но ей-то что? Она ведь не слышит…
Вот и в этот раз она снова застучала ложкой. Но что это такое? При каждом стуке в её голове вдруг стали происходить будто крошечные уколы, не приносившие, однако, боли. Сначала они были совсем слабенькие, еле ощутимые, но с каждой минутой они становились всё сильнее.
Ниночка перестала есть — и уколы тут же прекратились. Она недоуменно уставилась на ложку, пока не улавливая связи между ней и странным явлением в её голове. Затем уже специально посильнее стукнула о край тарелки.
— Цык! — раздалось в Ниночкиной голове.