Под разговоры время полетело незаметно. Мы поели, перебрались на мой этаж, развалившись прямо на ковре и всё оставшееся время вызнавали друг у друга события последних лет. После той потасовки он странным образом оживился и теперь азартный блеск в его глазах не угасал ни на секунду.
Когда лунный свет залил всю комнату, мы ещё некоторое время общались, а потом я почти задремала под его негромкий голос и Лёшка, бросив взгляд на кровать, попрощался, так и не набравшись наглости попросится на ночлег.
На утро я решила пока не подавать резюме в гала-сеть, а пожить некоторое время дома. Сходила в свою бывшую роту, восстановила информационный чип, который мне вживили на прежнее место. От его ношения я уже успела отвыкнуть и всё норовила подковырнуть ладонь, чтобы избавиться от инородного предмета, но в последний момент останавливала себя.
После зашла к новому ротному и нанялась обучать новичков приемам боя. По дороге обратно столкнулась с Старшиной. Тем Старшиной, что был четыре года назад. Удивительно.
- Миша?
- Кудряшка?
- Ты всё ещё на этой должности? Как тебя оставили?
Он был всё таким же светловолосым и голубоглазым. И молодым. Но в этот раз не ехидничал, махнул лишь только:
- Не спрашивай.
И скрылся из виду. Придя домой, я сделала заказ на новый переводчик. И после долго смотрела в планшет, водя пальцами по гладкой поверхности, где застыл на фото величественный астральный зверь, похожий на дракона и рыбу одновременно.
Тем же вечером я ощутила, как внизу живота собралась тяжесть и напряжённость – начинались дни цикла. Я это осознала со смесью облегчения и горечи разочарования. Было глупо полагать, что после последнего контакта с Эстелем, последствий не будет. И я ждала их. Но этого не случилось. И странная горечь, помноженная на тоску, жгла внутри, словно свежее клеймо на нежном полотне души.
Дни шли серые и унылые. Недели размытые и монотонные. Месяц сменялся таким же месяцем, будто нарисованным грифельным карандашом, таким же лишённым цвета и жизни. И даже появление Лёши не могло вытянуть меня из этого мутного потока существования, в котором я дышала, работала, спала, ела, двигалась, но не жила.
Слабым утешением служили ночные поездки на гравитационном байке, в которых был только ветер, скорость и Лёшка, молчаливой тенью сидевший позади, в то время как я предавалась хандре, тоске и одиночеству.
Всё стало как-то не существенно, отошло на второй план. А на первом уже не было ничего. Корочку космо-пилота я получила, но пока не спешила обратно в космос. Хотелось немного отдохнуть, отвлечься и забыться.
Последнее пребывание в плену вымотало меня психологически и требовалось время на восстановление. Но это совсем не объясняло моё равнодушие, даже когда вернулись родители.
Я приехала как раз в тот момент, когда они разбирали дорожные боксы. Увернулась от объятий возмущённой мамы и приняла очередную реликвию от посмеивающегося папы.
Мама была в легком платье, облегающем её стройную фигуру, посвежевшая, румяная, счастливая. С заплетёнными в колосок рыжими волосами, в которых переплетались золотистые, черные и белые ленточки, скрывающие седину. И лёгким макияжем, который молодил её лет на пятнадцать, так что она выглядела не старше сорока пяти.
Отец был в парадной форме, которую он одевал теперь только на выход. Всё такой же, подтянутый, поджарый, раздобревший, слегка плешивый и спокойный. Он выглядел всего на пятьдесят лет, сохранив большинство военных черт.
Увернувшись в очередной раз от мамы, которую в последний момент поймал отец, я нырнула в кабину лифта и поднялась на свой этаж, тут же проходя в комнату реликвий. Очередным подарком, привезённым родителями с раскопок, оказался нож с резной рукояткой, сделанной из слоновой кости. Я повесила его на стену, в кожаную скобу. К другим таким же. Тут скопилось достаточно много вещей. Книги, ножи, вазы, статуэтки, разные предметы Старой цивилизации и многое другое. Обычно я испытывала внутреннее удовлетворение, сейчас же это всё ни вызвало ничего.
Уже позже, когда я пила чай с родителями, отвернувшись к окну, отец встал рядом.
- Что тебя тревожит, сына? – тихо произнёс он.
- Всё нормально, отец.
- Ты стала молчаливой и враз повзрослела. И этот взгляд, в котором застыла немая тоска. Меня не обманешь, сына.
- Не существенно.
- Ну да, как же, - хмыкнул он и отстал, решив, что "сына" уже большой и сам справиться.
"Сына" не справится. Но я была благодарна за то уважение, которое он мне продемонстрировал в очередной раз, не докапываясь и предоставив мне самой всё решать.
Этим же вечером мы катались с Лёшкой по мокрой трассе. На большой скорости хорошо ощущалась свежесть ночи, прохлада студила кости, забиралась под одежду, влажный ветер дул в лицо, свистел в ушах, бросал седые брызги моря, что тянулось справа от трассы. Я опять предавалась хандре, колеся снова и снова по одиноким дорогам города. Лёшка сидел позади, крепко и плотно прижимаясь, чтобы мне было удобней поворачивать. Он был тих и молчалив, словно чувствовал моё состояние и разделял его.