— Надо есть пока горячее. Особенно это касается сома, — я наставительно поднял палец. — Карась пойдет как второе блюдо.
— Я зелень принесла, — добавила Беата. — Это латта. На господский стол ее всегда с рыбой подают.
Грил неловко подвигал свою чашку, тужась что-то сказать. Покряхтел, повертелся и наконец разразился тостом:
— За победу над кравосцами!
И тут же опрокинул в себя всю чарку. Я и Беата отпили по паре глотков. К сожалению, это оказался недоброй памяти «Вархац». «Чертова кислятина, — скривился я про себя. — Только вкус портить». Все принялись за еду и на время разговоры стихли. Вкус и у ухи, и у жареных карасей, оказался под стать запаху. В ходе ужина я старался ухаживать за девушкой и под завистливые взгляды Грила подавал ей наиболее вкусные кусочки, подливал вина и учил, как правильно «раздевать» карасей, чтобы не нарваться на косточку. Латта тоже пришлась к месту. Она удачно оттеняла вкус рыбных блюд. Вино я практически не пил, решив ограничиться одной чаркой. Впереди еще было заступление на пост.
— Спасибо. Было действительно очень вкусно, — поблагодарила Беата. — Мне надо идти к хозяйке. Она сейчас или к брату пойдет ужинать, или, если не захочет, надо будет накрывать ей в палатке. Да и оставлять ее надолго сейчас нельзя. Мы очень перепугались во время боя. Так что, лучше я с ней сейчас побуду.
Вскочив, я подал руку чтобы помочь девушке встать. Она благодарно улыбнулась и неожиданно попросила:
— Сержио, проводи меня до реки. Мне надо помыть посуду, а здесь столько незнакомого мужичья. Я боюсь.
Беата откинула за спину свои черные как смоль волосы и, наклонив голову, с ожиданием на меня посмотрела.
— Конечно! Я и свою заодно помою, — я быстро похватал свою посуду.
Девушка снова вволю поиздевалась: под страдальческие стоны воинов медленно и эротично наклоняясь и собирая свою посуду. Пока ходили к реке, мыли посуду, а потом шли к палатке баронеты, Беата с искренним интересом расспрашивала меня о семье и моей жизни. Мне девушка очень понравилась и я старался развеселить ее, вставляя в рассказ о своей жизни разные смешные случаи. Девушка заливисто хохотала и ее смех, как колокольчик, звенел над лагерем. Буквально все мужчины в лагере пожирали ее глазами, но, видя рядом здорового вооруженного парня, не рисковали приставать.
Проводив Беату до палатки под укоризненными взглядами товарищей, я быстро вооружился и вместе с Грилом заступил на пост. Славен и Дарс с облегчением скинули доспехи и чуть ли не с рычанием накинулись на еду. Минут через тридцать пришел посыльный и пригласил баронету разделить ужин с братом. Мы с напарником проводили Сиарис до палатки Герендила, она была бледна и молчалива. Мне было очень жаль девочку. Но как ей помочь я не знал. Она дочь владетельного лорда, а я простой наемник. Даже первым заговорить я с ней не могу. А если бы и заговорил, то так свободно, как с Беатой, мне все равно нельзя было разговаривать. Сословное общество, етить-колотить!
Странно было и то, что Сиарис с Беатой были почти ровесницы. По красоте баронета была даже красивее своей служанки. Но я не воспринимал ее как женщину. Скорее, как сестру или дочь. А вот на Беату, похоже, запал. Молодой организм бурно реагировал, даже когда я ее не видел, а просто думал о девушке. Вернулась к себе Сиарис, когда уже начало темнеть. Минут через десять после того, как баронета скрылась в своей палатке, оттуда выскользнула Беата. Подойдя ко мне так, чтобы стоявший рядом Грил ее не видел, девушка шепотом спросила:
— Я хочу сходить искупаться. Не посторожишь, чтобы ко мне никто не приставал?
Я почувствовал, что краска заливает моё лицо, в голове зашумело, а сердце тяжело застучало в груди.
— Но я ведь на посту сейчас и не могу отлучится от палатки баронеты, — ответил ей хриплым голосом.
— Я подожду, пока ты сменишься, — еще тише прошептала Беата, почти прижавшись ко мне.
— Конечно, посторожу, — прошептал в ответ, еле сдерживаясь чтобы не сжать в объятиях такую желанную девушку.
Видимо мое желание было отчетливо написано на лице, потому что Беата быстро шагнула назад и с улыбкой предупредила:
— Я подойду к костру.
И вернулась в палатку. Грил смотрел на меня, раскрыв в изумлении рот. Я развел руки, как бы говоря: «А я тут причем?». Через некоторое время подошла смена.